Дружино, не княжи руки ратных побивают, но наши; и ач князь переполошен, но мы здрави есьма; а половцы постерегши пристроились; да ночи деля не могут видети, колико наю; сего деля посмотрим, что ны Бог даст, или возворотим славу княжу и свою, или с честию ту костию ляжем, а врагом не дамы на себе посмехати.
Воевода Борис Захарьич, 1181 г. (Татищев В.Н. История Российская. Ч. 2 // Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. IV. М., 1995. С. 297)
Заголовок этой книги, звучит, несомненно, несколько претенциозно и, можно даже сказать, вызывающе – о каких «центурионах» применительно к московскому войску середины XVI в. может идти речь? Можно, конечно, ответить удивляющемуся такой постановке вопроса в шуточной форме – а что, собственно, тут необычного? Москва, как отписал Василию III старец Филофей, есть Третий Рим, а как Риму стоять без легионов? И какой легион без центурионов? Но если подойти к этому вопросу серьезно, без тени иронии, то, на наш взгляд, для проведения такой аналогии основания есть, и основания серьезные. Более того, осмелимся даже выдвинуть предположение, что именно они, «центурионы» Ивана Грозного, сотенные головы, головы стрелецкие, в меньшей степени вторые и третьи полковые воеводы, являлись тем костяком, тем скелетом, вокруг которого строилась «рать многая и несчетная» московских государей, и именно они были главными творцами побед государевых полков над многочисленными недругами. Но обо всем по порядку.
Начнем издалека. 24 мая 1571 г. на московских окраинах русские полки под водительством большого воеводы князя И.Д. Бельского потерпели поражение в битве с крымскими татарами. Итогом этой неудачи стало сожжение Москвы, огромный полон, захваченный крымцами (речь шла о 60 тысячах пленников>1), десятки тысяч убитых и сгоревших в пламени грандиозного пожара и сильнейший удар по престижу Русского государства и лично Ивана Грозного. Возглавлявший этот печальной памяти набег на Москву хан Девлет-Гирей I имел все основания похваляться в послании к Ивану Грозному, что «яз деи деда своего и прадеда ныне зделал лутчи»>2. А напомнил крымский «царь» русскому о другом похожем событии, имевшем место пятьюдесятью годами раньше, в 1521 г., когда татарская рать, предводительствуемая ханом Мухаммед-Гиреем I, дядюшкой Девлет-Гирея, под Коломной наголову разгромила русские полки, возглавляемые отцом И.Д. Бельского князем Д.Ф. Бельским.
При разборе причин этих двух крупнейших в русской военной истории XVI в. поражений, имевших столь разрушительные последствия, на память приходят две фразы. Одна из них принадлежит английскому дипломату и мемуаристу Дж. Флетчеру, посетившему Россию в 80-х гг. XVI в. Характеризуя принципы, которыми руководствовались в Москве при назначении командующих царскими полками, посол писал, что у московитов «большой» воевода «обыкновенно… избирается из четырех главных дворянских домов в государстве, впрочем, так, что выбор делается не по степени храбрости или опытности в делах воинских; напротив, считается вполне достойным этой должности того, кто пользуется особенным значением по знатности своего рода (выделено нами. – В. П.) и вследствие этого расположением войска, хотя ничем более не отличается»>3. Такое впечатление, что на Москве тогда исходили из предположения, которое спустя четыреста лет озвучит антиковед Я. Ле Боэк. Последний, говоря о командном корпусе римских легионов, считал, что, поскольку «военная техника того времени не представляла большой сложности», то и «несколько недель практики командования были достаточными, чтобы усвоить ее основы»>4. Более того, можно подумать, что царь, Боярская дума и дьяки Разрядного приказа предвосхитили афоризм К. фон Клаузевица, отмечавшего, что «военное дело просто и доступно здравому уму человека» (забыв как будто о том, что у этого афоризма есть и продолжение – «воевать сложно», и два приведенных в начале статьи примера это наглядно демонстрируют).
И еще одно высказывание, имеющее самое прямое отношение к предмету нашего разговора. Дж. Хэлдон, характеризуя особенности ведения войны византийцами-ромеями, отмечал, что «качество военачальников было одним из самых важных слагаемых успеха в византийских войнах. Во главе с одаренным и опытным полководцем имперские армии были способны творить чудеса на поле боя, тогда как под неумелым руководством даже отборные войска терпели страшные неудачи». И такую «полярность» в результативности действий византийских тагм он объяснял тем, что «в отличие от римских легионов I–II столетий византийские силы не имели надежного, испытанного, обладавшего высоким самосознанием и профессиональ ными навыками унтер-офицерского корпуса, способного организовывать и дисциплинировать свои части и зачастую исправлять тактические ошибки командиров (выделено нами. – В. П.)…»>5.
Итак, сопоставив эти цитаты (взяв их в качестве неких аксиом), можно прийти к выводу, что проблема византийской, а вслед за ней и московской, «классической» эпохи (под ней мы подразумеваем войско Русского государства 2-й половины XVI – нач. XVII в., досмутного времени), армий заключалась в сильно колеблющемся уровне качества высших военачальников и отсутствии профессионального унтер-офицерского корпуса, тех самых центурионов, способных исправить ошибки высшего командования и на которых, по всеобщему мнению, держалась мощь римских легионов>6. Кстати, в начале минувшего века русский военный теоретик, касаясь значения офицерского и унтер-офицерского корпуса в современной армии, отмечал, что «только офицеры и сверхсрочные унтер-офицеры являются истинными носителями военных традиций, дисциплины и технических военных знаний (выделено нами. – В. П.)…»>7. Обозначив две эти проблемы, попробуем их рассмотреть более подробно, но прежде несколько слов о степени изученности самого вопроса о командном составе русского войска классической эпохи.
Увы, здесь особенными достижениями отечественной исторической науке похвалиться нечем, хотя в этом нет ничего удивительного. Что русская, что советская и постсоветская историография – ни про одну из них нельзя сказать, что проблемы развития военного дела Московской Руси были для них не то чтобы первостепенны, а вообще занимали сколько-нибудь значимое место. Единственная масштабная монография, целиком и полностью посвященная вопросам, связанным с развитием русского военного дела в допетровскую эпоху, исследование А.В. Чернова, увидела свет больше шестидесяти лет назад>8, соответствующий раздел в коллективной монографии по истории русской культуры XVI в., написанный П.П. Епифановым, – почти сорок лет назад
