По мнению окружающих, песня про черного ворона была уже лишней. Товарищи по заключению стучали мне в стенку, умоляя заткнуться, но душа просила напоследок музыки. Голос у меня громкий, поэтому я расценила грохот оловянных кружек по каменной кладке, как аккомпанемент, и с еще большим энтузиазмом затянула второй куплет… кажется, в четвертый раз:
Ой, не кружи ты надо мной…
Не маши своим крылом…
Я еще пока живой…
Так что у тебя облом…
Мне смутно казалось, что текст раньше звучал как-то иначе, но экспромт я ценила всегда, и добавила для полноты картины элемент своей завтрашней казни, после чего за стенками зарыдали:
Ой, на белой шейке стройной
Да затянется петля…
И от жизни, от привольной,
Уж не будет… ничего!
Прилетит же черный ворон…
Глазки выклевает мне…
Но пока голодный вор он –
Я живая, а он – не!!
Песня получилась запредельно трагичной, сама почти в нее поверила… Поэтому, когда огромный черный ворон, тихонько матерясь, протиснулся в камеру сквозь узкую решетку, я несколько протрезвела:
- Вот и белочка пожаловала, упырь ее задери! Надо же, вроде и не так уж много выпила!
На всякий случай я смерила глазом остатки вина на самом донышке бутылки.
- Веселишься? – отчетливо произнес «глюк» знакомым голосом с явно выраженным птичьим акцентом.
- Слышь, ты эта…, - махнула я на птицу рукой, - улетай… или превратись во что-нибудь приличное… О! Я поняла! Я тебя песней вызвала? Вот упырь вонючий, надо было про зайчиков петь… или уточек… или белочек.. Тьфу! Вот уж точно – завтра на тот свет, а я только-только таланты свои раскрываю по этой… мать ей… нет, матерь её, нет, матерь из зайции… только чё-то вместо матери зайцев ворон появился… Ха! Это на мне блокираторы. А вот если я их сниму - ух, какая страшная буду, да я все стены здесь разнесу одним… одним…
Я не могла вспомнить слово, а вот ворон вдруг крутанулся в воздухе и бац! Передо мной стоит смутно знакомый молодой человек.
- Да, похоже, мыслить трезво ты не в состоянии, - сказал он, - очень жаль, но придется…
Он что-то шепнул, махнул, меня скрутило и стошнило прямо на пол и без того вонючей камеры. А через тридцать капель голова моя была такой стеклянно-трезвой, какой не была никогда в жизни, правда, звенела она будь здоров и начинала ощутимо трещать – не сильно, но противно и нудно.
- Здравствуй, Дайон! - слегка придя в себя от резкой «лечебной» процедуры, я наконец-то «вспомнила» этого симпатичного парня. - Это ты или все же глюк? Вообще-то я ждала тебя еще пару чашек назад. Как-то медленно ты меня спасаешь!
- Слушай, ты как умудрилась ужраться в одиночной камере? – поразился Черный Волк, набрасывая на камеру Полог Тишины, дабы спокойно побеседовать, не рискуя быть обнаруженными ретивыми надсмотрщиками, буде таковым приспичит проверить свое хозяйство посреди ночи.
- Я у дяди единственная племянница, - съязвила я, придерживая гудящую голову, - вот видишь, как он обо мне заботится? Накормил, напоил, хоромы предоставил, а завтра еще и на шоу обещал отвести… и не просто тебе так, а главным действующим лицом!
- Казнь завтра? Давай сюда руки, мастер материализации…
- Во, точно! Помню же это слово… Это что у тебя?
- Универсальная отмычка и экстракт разрыв-травы.
Дайон возился с блестящей отмычкой пару делений, и блокираторы, звякнув, упали на пол, а я потерла затекшие запястья.
– Давай выбираться отсюда. Перевернуться сможешь?
Он протянул мне руку и помог подняться.
- Погоди. Я тут подумала…
- Даже боюсь предположить, что ты могла придумать после бутылки крепленого, - он повертел в руках оную ёмкость, принюхался к остаткам содержимого и заметил, - здоровенной, кстати, бутылки.
- А ты сначала выслушай. Он хочет представить меня самозванкой и казнить, так?
- Наверное, - Волк швырнул бутылку в угол, где она со звоном угомонилась, - я бы точно тебя казнил после такого концерта.
- Ну, так пусть и казнит… Представляешь, какая толпа соберется? Где и когда я найду еще столько благодарных зрителей?
Дайон немного побледнел, но ответил в обычной своей несерьезной манере.
- Надо же, до сих пор меня это заклинание ни разу не подводило. А ты уверена, что протрезвела? Если уж тебе так приспичило уйти из жизни при большом скоплении народа, не проще было это сделать в Тилисске? Думаю, твой драгоценный принц тебе бы в этом помог – если бы ты рискнула ему спеть. Лучше всего государственный гимн Тальсска!
- Да не собираюсь я уходить из жизни. У меня здесь еще кое-какие долги не отданы. Убери-ка эту дрянь!
Я подняла блокираторы с пола, и маг тут же хозяйственно сунул их в карман, а потом выжидательно на меня уставился, явно торопясь раскритиковать неведомый ему план, только что сочиненный мной на не вполне трезвую голову. Увы, он не знал одной милой подробности. И когда я Перевернулась, не удержался от удивленного возгласа – Кирбисса стряхнула с шеи цепочку с Ледяным Зубом и снова превратилась в девушку.
- А я уже ломал голову, как его отбирать у Скионта! – обрадовался Дайон.
- Как видишь, я оказалась весьма сообразительной ученицей, можешь мной гордиться! – похвасталась я, надевая витой серебряный шнурок на шею. - Насколько мне известно, еще никто не додумывался использовать вторую ипостась для укрытия артефактов! Да? И в связи с этим у меня появился гениальный план, как решить проблемы Ростона на месте.
Я сосредоточилась, хотя голова раскалывалась, и создала иллюзию – с груди исчез Ледяной Зуб. Нащупать его можно, а вот увидеть – нет. Потом на руках появились блокираторы. Тут я расстаралась еще больше – человек мог их даже почувствовать, прикоснувшись, но мне они не натирали кожу и уж точно не мешали колдовать, в отличие от настоящих.
- Ты сошла с ума… - растеряно и очень тихо произнес Дайон, сообразив, что к чему, - ты же можешь не вернуться…
- Я еще не думала об этом, но ты прав. Значит, у меня должны быть веские причины для возвращения. Кто-то должен меня позвать… Впрочем, имеет ли значение, вернусь я или нет? Главное – избавить Ростон от влияния тиолов. Я это сделаю!
Прозвучало легко и просто, даже натужно-беззаботно. Сама поразилась. А вот Дайон совсем помрачнел.
- И что дальше? У тебя есть наследник? Кто будет разгребать этот бардак? – возмутился он моей политической безответственностью.
- Надеюсь, в этом случае народ сам определится, как ему жить дальше, - растерялась я, потому, что действительно не думала о последствиях, - впрочем, я вернусь. Ты же мне поможешь?
Не знаю, толи в камере было душно, толи просто от волнения мне стало трудно дышать. Мы впервые смотрели друг другу в глаза открыто, ничего не скрывая. Дайон смотрел так, словно впитывал каждую черточку моего лица, запоминая, запечатлевая в памяти. В его глазах было столько боли, будто мы прощались навсегда, и это уже никак нельзя исправить. И в этот момент я почувствовала, что абсолютно права - только ОН сможет Позвать меня, больше никто.
