Дженнифер Доусон - Победитель получает все

– О нас опять трубят в газетах, причем на первой полосе, – из динамика автомобиля раздавался чрезвычайно довольный голос Натаниэла Райли.

Ничего удивительного. У такой сенсационной новости, как эта, не было никаких шансов очутиться на последней газетной странице. Репортеры никак не могли обойти ее вниманием, ведь тем самым они вскользь напоминали о случае с «шантажом сенатора», который еще не совсем выветрился из людской памяти.

Сесили несколько раз нажала на кнопку, регулирующую громкость – голос из динамика раздражал ее своей силой и самодовольством.

– Все идет по плану, не так ли?!

– Неужели ты не рада? Мне кажется, ты должна петь от счастья.

Голос отца, почти урчащий от удовольствия, очень походил на мурлыканье кота.

Сесили стиснула пальцами кожаный руль.

От счастья?! Более неподходящего слова подобрать невозможно. Интересно, когда в последний раз она была по-настоящему счастлива?!

Стоп. Сейчас не время для философских рассуждений. Какая уж тут философия, когда речь о приближавшихся выборах и месте в конгрессе. Ради победы – все средства хороши.

Как ни крути, но это был сильный ход.

Ей необходимо победить.

Болезненно стянуло живот, но Сесили тут же подавила минутную вспышку смутной тревоги. Умение владеть своими чувствами давно вошло у нее в привычку.

Впереди возник дорожный указатель. «Ривайвл. 15 миль». Место, навсегда связанное в ее памяти с беззаботной радостью и счастьем.

Ее увлек стремительный поток воспоминаний.

– Сесили? – голос отца прервал течение ее мыслей. – Тебе понравилась статья в газете? Что ты об этом думаешь?

Что она думает? Хм, она ее даже не читала. Утром она выбросила газету в мусорное ведро, даже не раскрыв, а затем стерла в Гугле все ссылки на ее электронный адрес. Событие довольно-таки банальное, однако тщательно подготовленное и реализованное со знанием дела лучшими советниками сенатора. Первый шаг из многих, целью которых была завершающая пресс-конференция, на которой Сесили предстояло объявить о своем намерении баллотироваться в конгресс. Это было частью тщательно продуманной – ею лично – стратегии по поддержке связей с общественностью.

От нервного напряжения Сесили стало жарко. Она добавила мощности кондиционеру в своем «мерседесе», холодный освежающий воздух помог ей выпустить лишний пар.

– Прекрасная работа, Пол как всегда на высоте, – после многолетней тренировки нужные слова автоматически слетали с ее губ.

– Ты была недоступна, и мы с Майлзом дали согласие.

Это прозвучало как нечто само собой разумеющееся и вместе с тем ужасно обидно.

– Разумеется, – натренированный голос Сесили звучал ровно, как и прежде, но в душе у нее все кипело. Почему ее это так задело?

Необходимо быстро взять себя в руки. Такова плата, – за все приходится платить в этой жизни, – за ее мечту. Не стоило так расстраиваться из-за подобных пустяков.

Всю свою жизнь, сколько она себя помнила, Сесили мечтала стать политиком. В детстве, когда все девочки воображают себя принцессами из какой-нибудь сказочной страны, она представляла себя в роли президента, сидящего на своем месте в Овальном кабинете. Это была ее самая заветная мечта. Ради политических амбиций отца Сесили временно поступилась своей карьерой, но все рухнуло в одночасье, когда разразился страшный скандал, в котором был замешан отец. Она сидела на кухне и читала ту самую ужасную статью, как вдруг почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

Некую молодую особу, пытавшуюся шантажировать сенатора, все-таки уличили в клевете, гнусная шантажистка была разоблачена, но победа досталась дорогой ценой. Сесили удалось потушить пламя грязного скандала, приписав все жажде обогащения, овладевшей юной шантажисткой. План сработал, репутацию отца удалось спасти, но Сесили никак не могла отделаться от непонятно откуда взявшегося ощущения тревоги.

Далеко не первый раз она выручала отца, столь рискованные поступки, в конце концов, приведут к печальному финалу. И перед ней возник мучительный вопрос: что же тогда станет с ней?

Она вздрогнула, как от пощечины. Как от сирены пожарной машины.

– Я горжусь тобой, Сесили. – В ее воображении тут же возник образ самодовольного отца, сидящего в своем огромном кожаном кресле в столь же огромном офисе в Вашингтоне с бокалом виски в руке. Раньше, принимая похвалу отца за чистую монету, она, образно говоря, принималась стучать хвостом от удовольствия, как маленький щенок, но теперь ясно видела, что он ее обманывает. Он нисколько не гордился ею. Этот последний план казался очень удачным, но, как смутно подозревала Сесили, не столько для нее, сколько для отца.

Как всегда, она почти ничего не выигрывала, если выигрывал отец.

Взглянув горькой правде в лицо, Сесили не утратила стойкости и решительности.

Промелькнул знак, ограничивающий скорость. Сбросив газ, Сесили стала подбирать слова благодарности в ответ на комплимент отца, как вдруг у нее невольно вырвалось нечто противоположное:

– А что, у тебя есть какие-то сомнения на мой счет?

– Сколько можно говорить об этом. Я же знаю, ты отдаешь всю себя работе, – произнес Натаниэл Райли, его покровительственный тон окончательно вывел ее из себя.

Сесили бросило в пот, машинально она понизила температуру воздуха до уровня арктического холода. Подобные приливы жара, характерные скорее для женщины в период климакса, чем для тридцатитрехлетней, усиливали раздражение. От обиды у нее перехватывало дыхание.

– Ты воспринимаешь это как нечто само собой разумеющееся, не так ли?

– А как же иначе?

«Но ведь я же твоя дочь, разве не так?» Сесили едва не расплакалась от обиды и от осознания горькой правды, слезы душили ее. А отец… он даже не заметил, как сильно она огорчена?! Это лишь увеличивало ее душевные страдания.

Она покачала головой: впрочем, какое это имело теперь значение? В сущности, никакого. А если так, то ей оставалось только одно – освободиться от власти отца. Вскинув голову, она четко и ясно произнесла:

– Иначе не может и быть. Это все, или ты хочешь еще что-нибудь сказать?

В салоне «мерседеса» повисла тишина, как будто внезапно прервалась связь. Сесили едва не вскрикнула от радости – хотя на плоской равнине Иллинойса посреди вспаханных полей абсолютная тишина вряд ли была возможна, – но звук скрипнувшего кресла разрушил ее надежды.

– Ты уже приехала туда?

Стиснув зубы, отчего боль в ее голове запульсировала с новой силой, Сесили проговорила:

– Почти. Осталось около четверти часа езды, не более.

– А твоя мать? – отрывисто спросил Натаниэл Райли.

Хотя прежней Сесили хотелось верить, что, несмотря на превозношение собственного «я» и всевозможные оправдания своей собственной вины, отец по-прежнему любит мать, у новой Сесили больше не было на этот счет никаких иллюзий.