Глава 1. Свидание не состоялось
Молодой человек вышел из подъезда заурядного девятиэтажного московского дома и немедленно был обкусан морозом за все открытые места. Пострадал в первую очередь нос, тут же заныл лоб, и к нему прибавились щёки с подбородком. Пока натягивал на лицо шарф, руки сковало так, что и не пошевелить пальцами. Скорее обратно в перчатки! А лучше бы в варежки, как в детстве. Да что же это такое, ведь не сорок градусов! Всего-то девятнадцать. Конечно, ветер и мерзкая влажность. Это их совместная работа не позволяет лишний раз выйти на улицу.
Понесло же его, в самом деле! Ну позвонила Ева, ну и что. Вот она вышла бы на улицу ради него в этот ледяной аквариум? Что-то подсказывает ему, что вряд ли. Теперь придётся ждать автобуса неизвестно сколько. Можно было бы в такси прыгнуть, но с деньгами у студентов слабовато, а без денег и того хуже. Да и такси не то, чтобы так и шныряли перед глазами, туда-сюда, туда-сюда. Все машины примёрзли где-то. Улица пустая.
Такие соображения обременяли тот студень в голове, что наполнял её вместо мозга, пока юноша переходил дорогу, с целью оказаться на противоположной стороне возле автобусной остановки. А вон дядька сидит на лавочке, приткнулся в уголок. Грязненький такой, убогий, скрючился, то ли спит, то ли помер. Запашок весёлый вокруг себя распространяет. Не, ничего плохого, спиртиком несёт. Ну а вы что хотели? Шанель номер пять уже не модно. Так Ева на днях намекнула. Виктор потрогал мужичка за плечо:
– Дядька, ты живой?
И вдруг совершенно не сонный и абсолютно трезвый голос:
– А какой же я тебе ещё? Не мёртвый, конечно, только я пьяный.
– А ты автобуса ждёшь, или приехал? Давно сидишь? Околел вон весь! Так и загнуться недолго.
Мужик развернулся, посмотрел Витьке прямо в лицо, затем выбрал левый глаз и смотрел уже только в него. Запах усилился. А не так уж и противно воняет, что-то хорошее дяденька употребил, но явно, немало. Языком всё-таки с трудом ворочает. А может, отмёрз, язык-то? Проговорил еле-еле, но очень старался:
– Я… уже… приехал, только зззабыл, куда тттеперя идти… фффу!
Тут Витька вгляделся в опухшее лицо и вспомнил мужика этого. Они с собаками часто вместе гуляли. У дядьки дог, кобель огромный, а у Виктора роскошный ньюфик, Орея-Багира, это по паспорту, она же – Заинька, она же – Отрава жизни, это всё домашние клички его любимой собаченции.
– Э, отец, да я тебя знаю, ты в четвёртом подъезде живёшь. У тебя ещё дог большущий, всё за моей Багирой ухаживает. Помнишь, как мы их недавно растащить не могли? Хорошо, что моя Заинька без течки была, а то он ей щенят непременно наделал бы. И платил бы ты мне тогда алименты за одиннадцать щенков. Моя Отрава жизни на меньшее количество не согласна.
В прошлом году мы повязали её, как положено. Я ещё в Петербург возил суку на вязку. Там такой жених был мощный, ну просто лев, да его и звали соответственно, Мухаммед Али, – не подумайте, что Виктор на морозе старику замерзающему зубы заговаривает, он его поднял со скамейки и повёл, точнее сказать, потащил в подземный переход. Не рискнул через дорогу пьяного вести, сам-то давно бы уже перебежал. Повёл дяденьку домой. Хорошо, что вспомнил, где тот живёт. Витька продолжает :
– А дом, где этот Мухаммед невесту ждал, хлюпенькая пятиэтажка, наш в сравнении с ней – крепость. Так кобель её учуял уже, когда мы к подъезду только подходили. Пока на третий этаж поднимались, такой грохот раздавался, я боялся, что дом развалится. А вошли – и ничего, присмирел сразу, крутится вокруг Багирочки, нюхает, дышит. Потом догадался, что делать надо, и за работу. А уж когда справился, тихо так ушёл в другую комнату, хозяин его отвёл.
А моя Заинька смотрит по сторонам, ничего не понимает, что это было такое? Ну, мы и ушли. Потом щенят одиннадцать штук родилось. Ну это, скажу я тебе, врагу не пожелаешь. Эта история отдельная, и расскажу я тебе её в следующий раз, когда подберу на остановке, остывающего.
Человек будто проснулся:
– Нее, лучше не надо. А мы что, пришли? А на какой мне этаж? На первый, кажется. Я на лифте не ездию, я специально квартиру кооперативную взял на первом, чтобы на лифте не ездить. А ты меня до квартиры доведи, а то я опять потеряюся.
Витька позвонил в дверь, слава Богу, кто-то открыл. Ну да, его жена, она тоже с догом гуляет иногда. Спасибо, спасибо, твердит, дядька буквально рухнул к ней на руки. Потом вдруг выпрямился:
– Мать, немедленно налей человеку чаю! Я тебя, спаситель, без чашки горячего чаю не отпущу.
Виктор совсем не собирался рассиживаться в гостях и гонять чаи, но спасённый оказался очень цепким и даже сильным. «Мать» уже хлопотала с чайником, позванивала кружками, и Витьке было неудобно как-то упираться, да и кружечку кипяточку после прогулки на морозе вдруг очень захотелось в себя влить. Мужичок протянул руку:
– Максим!
Виктор представился, пожал руку хозяина дома, присел на придвинутую табуретку, расстегнул куртку. Он уже понял и смирился, что никуда теперь не поедет, взял протянутую сушку, она лежала на блюдечке одна-одинёшенька, но Максим настойчиво протянул её Витьке. Запил вкусным чаем. Хозяин не выглядел уже пьяным, так, слегка уставший работяга. Гость допил чай, встал, хорошенько застегнулся, и к дверям:
– Спасибо, господа хозяева, я побежал.
Совсем уже трезвый Максим пошёл проводить спасителя до дверей, и уже вслед уходящему Виктору заговорщицким тоном проговорил:
– Ты парень хороший, ты правильно этим даром распорядишься! – и дверь захлопнулась.
Виктор вышел из подъезда, остановился, задумался: каким ещё даром? Мне давно никто ничего не дарил. Ой, ладно, чего только эти пьяные не наболтают.
Но уж во второй раз на остановку я не пойду, мороз ещё круче забирает. Во, под дублёнку уже проник. Нет, вот мой пятый подъезд, пойду-ка я домой. Ева, конечно ныть будет, но я ей расскажу всё как есть, скажу, что с мужиком этим совсем околел и ни на что уже не гожусь. Кстати, можно ещё пару часов позаниматься. А перед сном с Багирой погуляю.
