Весна стояла мокрая, затяжная. Тепло и холод поочередно тянули на себя одеяло, и потому все разговоры обывателей сводились к обсуждению погоды. Действительно, природные катаклизмы волновали сейчас народ гораздо больше, чем политические события или завезенное на базар испорченное мясо…
В глубине небольшой однокомнатной квартиры на диване сидел сухонький невысокого роста старик. Он уже давно тупо смотрел на темный экран телевизора, который даже не был включен. Постепенно веки его стали наливаться тяжестью, глаза закрылись и голова запрокинулась. В этот момент сонную тишину разорвал хриплый лязг, а затем скрежет и дребезжание заработавшего холодильника. Старик от неожиданности вздрогнул, но не рассердился, а удовлетворенно улыбнулся и, поднявшись, побрел на кухню.
Подошел к окну: на улице было темно и безлюдно, и только порывистый промозглый ветер то и дело швырял в окно охапки мокрых снежинок…
Он налил себе чаю и удобно устроился за столом на деревянном стуле. Холодильник завершил свою работу и, подрагивая и скрипя, остановился.
– Ну вот, – разочарованно протянул хозяин, – стоило мне войти, как ты тут же перестал бормотать.
Чай оказался холодным. Подойдя к раковине, он выплеснул содержимое стакана и снова уселся напротив холодильника. Хитро прищурившись, оглядел его и расплылся в улыбке, собрав лучиками морщины вокруг глаз.
– Вот смотрю я на тебя, старина, и думаю, – приятельски подмигнул он затихшему агрегату, – а ведь мы с тобой похожи… Ты такой же старый, как и я, вон, трясешься весь и гремишь, как груда старого железа. Видать, силы уже не те… Правда, тебя не поймешь: когда хочешь, тогда и работаешь. У меня работа простая – сходил в магазин и ладно. Ну, конечно, если в кармане не пусто… Ну а твое дело, уж не обессудь, – продукты мои сохранить…
И в завершение этой философской тирады захихикал, довольный сказанным.
Холодильник с натугой закряхтел, будто поднимая тяжести, и вновь загромыхал, издавая звуки барабанного боя.
– Ага, ага, вот ты меня и услышал, – согласно закивал старик головой в такт ударам.
Уходить из кухни не хотелось. Он сидел и слушал шум холодильника. Казалось, что железный ящик с грохотом и возмущением жалуется ему на свою тяжелую долю…
Дождавшись, когда лязг и дребезжание стихли, дед поерзал на стуле, усаживаясь удобнее, и продолжил. Он знал, что собеседник с сочувствием внимает его словам, и им никогда не надоедало разговаривать друг с другом.
– …Представляешь, – негромко сетовал он старчески скрипучим голосом, – как-то скучно жить становится… Делом бы каким заняться или вон хоть на работу пойти… Только кто ж меня, старикашку тщедушного, возьмет… Даже сторожем, чтоб плиты железобетонные охранять, и то рылом не вышел… – Он грустно усмехнулся и зачем-то поднял правую руку. Подержал немного и, поняв бессмысленность своего движения, уронил на колени. – Вон в телеке говорят, мой возраст компьютеру обучают… Только на кой он мне, компьютер этот? Да и лень… Вся моя забота теперь – дома сидеть да в окно на жизнь смотреть. Так, потихоньку небо коптить…
