Стояло сухое пыльное лето. Спокойно дышать было невозможно, потому что удушливый воздух, лишенный природной первозданности, забивал дыхательные пути дорожной пылью, и люди прятались по квартирам. Скрываясь от погоды, они сидели дома, тяжко вздыхая перед экранами телевизоров и компьютеров, и пытались пережить знойный период. Никаких контактов с человеком, никаких глубоких мыслей, никакого здравомыслия и благоразумия, только недостаток человеческой теплоты сжимал сердце, и на душе становилось противно.
Среди немых стен ютился молодой человек, ни чем не отличающийся от других. Ему никогда не приходило в голову, что этот бессонный город будет существовать подобно свалке, на которую всё больше поступает мусора – до бесконечности. В Москве не живут, а проживают. Этому человеку не приходилось задумываться о чём-то серьёзном и глобальном, впрочем, как и многим, потому он просто каждый день работал, не заботясь даже о том, кто его начальник.
Когда Фёдору исполнился двадцать один год, он решил навестить своих старых друзей и пригласить их в летнее кафе, находившееся в парке около его дома. Место было довольно запущенное, но приглашенные лезли, словно мухи на мёд.
Был второй час ночи, когда пьяный Фёдор сидел один, допивая бутылку вина. Больше ему никто не наливал, а все его друзья расползлись по домам. Народу в кафе уже почти не было, и лишь пара выпивших девиц всё ещё топтались под набивший оскомину ритм. Лицо Феди было переполнено необъяснимыми эмоциями. То ли он был счастлив и весел, то ли грустен и чем-то недоволен. Перед глазами всё уже расплывалось, и Фёдор, дремля у стойки, не думал ни о чем плохом. К нему подошел бармен, который растолкал его и сказал, что пора уходить.
Фёдор, покачиваясь из стороны в сторону, вышел на улицу и закурил сигарету. Глотнул холодного пива и, пройдя несколько метров, присел на лавочку. Деревца вокруг мерно качались, мелькая листочками. Тихий тротуар молчал. Различный бумажный мусор перекатывался по нему, летя в неизвестность. Чуть вдалеке по мобильному телефону оживленно разговаривала девушка. Фёдор чётко рассмотрел неизвестную. Она была одета в бежевую кофточку, короткую юбку и высокие туфли на шпильках. Украшенное пирсингом утонченное пропорциональное лицо смотрелось вызывающе. Голубоглазая незнакомка казалась таинственной, смертельно загадочной и даже ехидно-злорадной. Короткие чёрные волосы подчёркивали её красоту. Брюнетка что-то шептала в трубку и, оглядываясь назад, посматривала на пьяного Фёдора. Ему казалось, что она заигрывала с ним взглядом, но всякий раз, когда он смотрел ей в глаза, отводила их с улыбкой на лице. Наконец девушка закончила говорить и буквально поплыла по земле в сторону Феди. Он на мгновение закрыл глаза и уплыл в далёкую эротическую фантазию, а когда приоткрыл, она уже приблизилась совсем близко. Подойдя к нему, она вынула из сумочки здоровый пистолет, нацелилась на него и без слов выстрелила в голову. Мозг брызнул в её красивое лицо и залил всё в округе.
Фёдор открыл глаза и помотал головой, ещё отхлебнув из бутылки. Брюнетка шла к нему. Вынув из сумочки пачку сигарет, она издалека спросила:
– Огонька не будет?
– Сейчас найдём, – бодро отозвался Федя.
Девушка, плавно шагая, приблизилась. Он, тем временем, постарался элегантно встать на ноги и вынуть из кармана зажигалку:
– Пожалуйста.
– Благодарю. – Выразительно ответила незнакомка.
С Фёдора моментально сошёл хмель, и волна страсти захлестнула его разум, неся в логово любви. Взгляд юной особы напоминал всемогущую Кали, древнюю богиню хаоса и разрушения. Девушка уже собиралась уйти, но Фёдор ей помешал:
– А как вас зовут?
– Настя, а вас?
– А меня Фёдор.
– Очень приятно, Фёдор, – хихикнув, протянула руку Настя.
– Взаимно, давай просто Федя, – вместо рукопожатия Фёдор нагнулся и легонько поцеловал её ручку. Она немного смутилась.
– Что ходишь так поздно одна?
– Да так, задержалась у подруги.
– А, понятно.
Секунду висело неловкое молчание.
– А ты где живешь? – поинтересовался Фёдор.
– Тут на Флотской, отсюда недалеко.
– Давай я тебя провожу, тут ночью опасно.
– Да ладно, я уж сама доберусь. Не впервые…
– А мне как раз по пути. Не бойся, я не маньяк никакой.
– Я вижу, – засмеялась она, – Ну ладно, пойдем.
Они быстрым шагом пошли по пыльной ночной улице, освещенной тусклыми фонарями.
– Кстати, у меня сегодня день рождения.
– Правда?
– Правда.
– Тогда поздравляю! Надо будет как-нибудь отметить.
– Ага, – кивнул Федя и снова замолчал.
Неловкую тишину разрушил мужской голос мимо проходившего незнакомца:
– Извините, молодые люди, у вас сигаретки не найдётся?
– Найдётся. – Довольно ответила Настя и протянула пачку.
– Благодарю. – Незнакомец вынул одну сигарету, вставил в зубы, прикурил и вернул пачку, ещё раз поблагодарив.
– Ну что, Федь, расскажи что-нибудь о себе.
– Хорошо, – улыбнулся Фёдор и увлеченно заговорил. – В тихом подмосковном посёлке под названием Говяжки жил один человек по фамилии Карасёв-Глушко. Это был я. Ещё это место я называл адом или местом гниения и разложения. Да, так я не любил эту дыру. Там я рос и дурно воспитывался. Моя мама вместе с отцом ютилась в Санкт-Петербурге, а я жил с двумя бабушками и Витей, молодым парнем, приходившимся мне дядей. Он заменял мне и отца, и брата, и друга. Почти с трёх лет я был около него. Чинил ли Витя свой проржавевший мотоцикл «Минск», или пил алкоголь, я всегда находился рядом. Витя был не злым, а наоборот, добрым юношей. Но иногда он давал мне выпить спирта – это, конечно же, нехорошо. Бабушки за мной мало смотрели: я шатался по улицам, собирал бычки, тут же их раскуривая, и вообще был воспитан не так хорошо, как все остальные ребята. Единственное что, я был немного застенчив и всегда со всеми здоровался, даже с незнакомыми взрослыми.
В детстве мальчишки меня часто пугали вампирами, привидениями и призраками. Но один раз я увидел нечто подобное своими глазами. Мы ходили по лесу и собирали грибы. Нас было пятеро, всем было лет по семь, может чуть больше. В лесу тогда стояли заброшенные деревянные домишки, сохранившиеся ещё со времён Великой отечественной. Мы решили забраться в самый старый и большой из них, чтобы посмотреть, что там внутри. Не успели мы подойти к нему, как увидели, что оттуда выскочил какой-то серый силуэт, который словно полетел к нам. Мы все ужасно испугались и опрометью бросились бежать из леса. Потом среди нас пошли слухи, что это был призрак моей ещё не умершей прабабушки, тогда уже не ходившей из-за травмы ноги. В юношестве она преподавала физкультуру отдыхающим соседнего лечебно-профилактического учреждения и однажды во время поездки на лыжах упала в канаву, а на неё свалилась ехавшая сзади женщина. Приключился открытый перелом голени. Со временем нога зажила, но к старости раны напомнили подростковую боль. Нога начала гноиться. Нужно было её ампутировать, но бабушка отказалась, хотя дела с лечением шли хуже некуда. С тех пор она сидела дома, а точнее, лежала на диване, ходила под себя или в судно, если кто-нибудь был дома.
