1. Неправда, что гениев много. НАС НЕТ!
Всякое умное изречение имеет под собой уже ранее изреченную мысль, и всякое мыслимое и немыслимое высказывание наводит на размышление о плагиате. Поэтому не стоит думать, что постучавшееся в вашу голову озарение, пролетая мимо, не зацепило кого-нибудь еще по пути. Закрытый же человек вообще имеет мало шансов поведать миру нечто такое, что способно было бы удивить ко всему привыкшее человечество. И только в моменты душевного откровения и откровенного желания найти существо иного пола, которому можно было бы излить всего себя или вобрать его в глубину своего существа, наслаждаясь единением инь и ян, сошедших просто-таки с ума от восторга этой встречи, в человеке пробуждаются силы неведомого до этого остроумия и такой умственной потенции, что встают у всех волосы дыбом от шевеления в мозгу извилин.
Мой настойчивый любовник, как только мы оказались вдвоем в комнате, проявил такую невообразимую активность, что лишил меня сил к малейшему сопротивлению. Это был шторм, когда ты только встаешь от сбившей тебя с ног волны, а сверху накатывает другая, и ты с головой уходишь под воду, захлебываясь и задыхаясь, думая только о том, чтобы хоть как-то выжить, – других мыслей нет. По окончании бури – при полном штиле и мирном чаепитие наедине – в полутемном, полуобморочном состоянии я спросила его: «Pourquoi? Почему, любимый? Что это было?». Опустив стыдливо глаза в пол (какое противоречие чувств), он ответил: «Я подумал: никто не знает, что будет завтра. А вдруг я сегодня ночью умру? И умирая, осознать вдруг, что я пил с тобой чай и, безумно желая тебя, даже не овладел тобою… На фига мне, скажи, тогда этот чай»? Кто-то посчитает это высказывание пошлостью, кто-то назовет философией. И оба они будут правы, потому что не каждому дано искренне делать то, в чем он искренне убежден (при условии, конечно, что другой разделяет его убеждения). Жить по вере своей – большая смелость. Если бы это сказал Лев Толстой – другое дело: мы бы выбили слова сии на скрижалях как цитату, и в копилку мировой мудрости упала бы со звоном золотая монетка: мир бы оглох от этого звука. Но мы – просто прохожие по городу и по жизни, не претендуем на лавры (пусть себе растут и благоухают в Греции). Кстати, о Греции: по утверждению французского еженедельника «Поинт», в Греции на 1000 человек приходится 18 долгожителей, переваливших столетний рубеж, то есть там их больше всего. И не только из-за того, что чудный воздух, средиземноморская диета, а потому, что это самая любвеобильная нация: они занимаются любовью в среднем 138 раз в год, а именно: 3 раза в неделю, тогда как в других сорока тестируемых странах – 103 раза в год. «Если секс увеличивает продолжительность жизни, я буду жить вечно». Вот мы и вернулись к народной мудрости. Ее почему-то никто не считает плагиатом, хотя: какие основания? Ведь кто-то же один это сказал когда-то, а не все хором. Просто о нем забыли. Мне захотелось написать несерьезную книжку о серьезном (книга – самый лучший друг: не нудит, есть не просит, сигареты не стреляет). О чем она? «Я люблю ни о чем, это действительно то, в чем я разбираюсь»[1]. Я утверждаю, что каждый из нас имеет все шансы хоть раз в жизни родить великую мысль, и она, ставши всеобщим достоянием, не возвеличит нас, конечно, но возрадует сердце ближнего. А с ближним что надо делать? Правильно: ближнего надо любить (можно и дальнего тоже любить, благо, транспортные средства существуют уже повсеместно). Библия учит любить ближнего своего, а Камасутра объясняет – как именно. Я хочу войти в ту самую реку, в которую, как утверждал мудрый грек, можно войти только один раз, и пусть поток несет нас на одной волне нашей бурлящей речи.
С утра в понедельник: 1) выпить кофе, 2) перезагрузить наконец компьютер, 3) пока грузится – постричь ногти, 4) после – начать новую жизнь. А вообще, ненавижу понедельники, особенно когда это вторники. Представление о том, что писатель – учитель жизни, а художественное произведение – учебник ее, ну а читатель, соответственно, сопливый ученик, сразу поднимает планку на такую высоту, с которой птицы не какают, а если и делают это, то ничего на землю не долетает. Писатель тоже человек, и ему иногда снятся сны: кошмарные и даже эротические (в те периоды, когда сублимация сексуальной энергии не переходит в творческую почему-то и «не втыкает»). Он в какой-то мере отражает современное состояние языка: старое разрушает и создает новое, иногда делая это играючи. В конце концов, полезные, умные мысли можно высказать и без особого напряжения, потому как всё гениальное просто, к тому же мудрость не всегда приходит с возрастом, бывает, что возраст приходит один… Так что «Если вы всерьёз хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму у вас душа не лежит, идите в искусство!», – говаривал Курт Воннегут. Творчество – это и есть нарушение норм. Хочется просто жить, а не проживать. Я стала ощущать эту разницу спинномозговой жидкостью – всеми соками, бурлящими во мне по весне (да и по зиме тоже бывает – закипает что-то, непонятно, с чем оно связано, ведь главное – чтобы грело меня и хорошо бы еще кого-нибудь). А то настроение сейчас такое, что хочется крикнуть: «Скучно мне с вами! Пойдите «убейтесь ап стену»! А я, пожалуй, «пайду выпью йаду». Это «на албанском» языке (кто не знает), по-русски говоря, на интернетовском разговорном. К русскому литературному он имеет довольно приблизительное отношение: редко выражает смысл, но всегда выражает чувства. Бывают же такие состояния в человеческом организме, когда словосочетание «мысль изреченная есть ложь» более чем объясняет суть происходящего в этом самом организме. Тогда хочется плакать, смеяться, выть на луну, разговаривать матом, а в лучшем случае – изъясняться «по-албански» с теми, кто сам переживает такую же нечленораздельную чересполосицу. Если кто не понимает, значит, ему не нужно это понимать: он на другой стороне дороги – ловит такси… «Меньше всего я желала бы «кого-нить» шокировать своим нелитературным языком, – говорю я вам и бью себя в грудь: «Пушкин», прости меня! Я гуляю сегодня»! А помнишь, как было раньше? «Вчера у Карчинских давали бал. Танцевали, пели, музицировали, стрелялись…». Я вот думаю, как же сложить эту жизнь воедино: все несовместимые части и частности ее, чтобы при этом ничего не потерять, ничего не вычеркнуть, не затушевать… Фотошоп – страшная штука: украшая реальность, он лишает нас возможности чувствовать жизнь на вкус. Если слишком всё сглажено и отполировано – оно неживое. Хотя, конечно, красиво и благопристойно – выигрышно (о, как хочется быть лучше, чем ты есть на самом деле!). Уберите всё лишнее в себе (по мнению окружающих) – и от вас останется среднеарифметическая величина, статистика, статика, абстракция – усредненное человекоподобное существо, которое ничем не выделяется, никого не напрягает, никому не мешает: вы как будто есть, но вас никто не видит, потому что черты вашей личности заглажены утюгом, как складочки на рубашке. Будьте собой! Будьте с собой! Для меня это значит приблизительно следующее: ориентироваться на свои внутренние правила, слышать то, что тебе шепчет в правое ухо ангел (если вы с ним дружите), вообще стараться читать все знаки, а не только дорожные, они непременно являются в жизни каждого, но мы не всегда их замечаем или не умеем расшифровать. Люблю людей честных (и перед собой тоже). Для меня это важнее, чем язык, на котором они говорят, даже если он местами матерный. Потому как пошлость, по-моему, не то… (Он был подлинным аристократом! Подлее некуда!). Настоящая пошлость – тупая жизнь по рекламе: от жевательной резинки до книги, которую тебе впаривают в мозг, а ты идешь по жизни строго в шеренге: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Но это не так страшно – иметь свое мнение, это не так больно – говорить то, что думаешь. Пошло быть обывателем, посторонним наблюдателем (во всем), пошло, когда сердце молчит, а только мозговой компьютер высчитывает свою пользу в денежном эквиваленте. Жлобство – пошло, впрочем, как и снобизм, и уж полная пошлость – фанатично пытаться кого-нибудь научить жить по правде, по вере (своей, естественно). Потому я не стану этим заниматься (просто о своем, о девичьем рассказала, неинтересно, значит, забудьте). Жизнь на самом деле – это то, что с нами происходит, пока мы строим планы.
