«Совесть – жидовская выдумка».
Адольф Гитлер
Кредо (от лат. credo – верю) – символ веры; основа мировоззрения, убеждений.
«Подлец – подлый человек, готовый достигать целей своих низким искательством, в ком нет чувства чести» [27, с. 184].
Каждый человек, находящийся в здравом уме и при трезвой памяти, хочет быть счастливым и не хочет быть несчастным.
Это – норма.
Иное – отклонение.
Каждый человек рождается для того, чтобы быть счастливым самому и нести счастье другому.
Это – норма?
Иное – отклонение?
А что если отклонение встречается чаще, чем норма, то в таком случае что из них – норма, а что – отклонение?
Счастье (несчастье) одного связано со счастьем (несчастьем) другого весьма причудливо, затейливо и замысловато.
Подчиненный желает здоровья и счастья постоянно измывающемуся над ним боссу. Наследник – долгих лет жизни своему престарелому богатенькому предку. Бизнесмен – процветания своему конкуренту… Чье еще пожелание может быть таким, как эти? Вероятно, только должника, желающего здравия и «многие лета» своему кредитору.
Люди живут среди людей.
Это – норма.
Иное – отклонение.
Относятся же люди друг к другу (некто к никто, враг к врагу) по-разному: от любви до безразличия, и от безразличия до ненависти.
Отношение одного к счастью (несчастью) другого исчерпывается – ни много – ни мало – семью вариантами (числовое совпадение с тем, чтобы быть «на седьмом небе», с семью пороками, семью добродетелями и «семью кругами ада» просьба считать чистейшей случайностью).
Первый вариант: человек воспринимает счастье другого как свое собственное счастье. Это – доброжелательность.
Второй вариант: несчастье другого – мое несчастье. Это – сострадание.
Третий вариант: мне глубоко безразлично несчастье другого. Это – черствость.
Четвертый вариант: мне совершенно безразлично счастье другого. Это – отрешенность.
Вариант пятый: счастье другого вызывает во мне жгучее ощущение моего несчастья. Это – зависть.
Вариант шестой: несчастье другого – мое счастье. Это – злорадство.
Вариант седьмой, он же – последний (сразу в двух вполне прозрачных смыслах), отличающийся от предпоследнего всего одним, но зато весьма существенным моментом:
Наивный, произрастающий на «поле чудес в стране…» инфантилизм одних – питательная среда и основа процветания мерзопакостной подлости других.
Зло есть уродливый плод извращенного совокупления подлости с глупостью.
Как сказал Иммануил Кант, «в природе нет злосности (böses)» [43, с. 111].
В мире животных обитают хищники и паразиты. В людской среде существуют тираны и подлецы.
Кто хуже – тиран или подлец?
Велик соблазн сказать, что хуже – оба: ведь и тот и другой губят свои жертвы. Но одно и то же «дело» они делают по-разному.
В мире животных хищник убивает свою жертву, как правило, сразу. Паразит – постепенно.
В мире людей тиран, как правило, насильничает. На то он и тиран. Подлец же всегда завораживает. На то он и подлец.
Первый из них вызывает у своей жертвы жгучую ненависть и яростный протест. Второй – безудержную любовь его жертвы к нему и ее же страстное желание всецело ему отдаться. Итог же для жертв и того, и другого один и тот же: на то они и жертвы.
Тиран, как правило, примитивен. Оружие тирана – «кляп, дыба, топор».
Подлец – изощрен. Как паразитирующий клещ постепенно внедряет свой кровососущий хоботок в живое тело паразитируемого, так подлец плавно втирается в доверие своей инфантильно-наивной жертвы. Оружие подлеца – маска благожелательности, яд лжи и кинжал иезуитства.
Тиран демонстративно, подчеркнуто, наглядно жесток по отношению к своим жертвам: чтобы другим неповадно было умничать, да и вообще – чтобы боялись.
Подлец же действует исключительно «во благо жертвы».
Нельзя сказать, что тиран лучше подлеца – и тот, и другой находятся «по ту сторону» позитивного участка шкалы ценностей. Зато можно смело сказать, что подлец хуже тирана.
В мире животных хищники, сами того не желая, способствуют сплочению своих потенциальных – парнокопытных, не-парнокопытных, не-копытных – жертв: те становятся в круг, в центре которого помещаются слабые, по периметру располагаются сильные, выражая тем или иным способом свою готовность дать отпор врагу – хищнику. Жертвы же паразитов умирают в одиночку: у животных нет средств коллективной борьбы с паразитами.
В мире людей тиран, опирающийся только на грубую силу, обречен: порождаемая его жестокостью коллективная жажда возмездия ему раньше или позже, но обязательно оказывается сильнее индивидуального страха перед ним. Как сказал Сенека, «Multos timere debet quem multi timent» – «Многих должен бояться тот, кого многие боятся» [99, с. 16].
Подлец же, опирающийся своими протезами мудрости – хитростью, коварством и изворотливостью – на благочестивую глупость и инфантильную наивность своих жертв, как правило, недосягаем для мести своих жертв: он всегда старается для них, стремится сделать им «как лучше». Получается же у него всегда «как всегда».
Подлец – любому делу конец. Если только это «дело» делается не в его, подлеца, личных или корпоративных интересах.
И, тем не менее, в глазах своих инфантильно-наивных жертв подлец всегда неуязвим. Как ему это удается? Точно так же, как картежному шулеру удается подменить шестерку на туза: подлец ВСЕГДА ГОТОВ превратить уготованный для своих доверчивых жертв кукиш в указующий перст, направленный в сторону виновника всех их бед, являющегося – о, чудо! – по совместительству его, подлеца, врагом. несчастье, причиненное мной другому – мое счастье.
Это и есть подлость.
Ее проявления разнообразны. Суть же – одна и та же. Независимо от конкретной формы ее осуществления.
Если злорадство пассивно, созерцательно, умозрительно, то подлость активна, деятельна, энергична. Она преисполнена чувством хорошо исполненного долга, сознанием собственного достоинства и собственного же величия и великолепия.
Причинить вред другому сгоряча – безответственность.
Причинить вред
