Глава 1. Открывая свой путь
За спиной Артема со скрежетом и лязгом закрылась металлическая калитка. Оглядываться назад не хотелось. Все то, что было позади, он изо дня в день видел последние три года. Столько он отмотал в этом учреждении, в тюрьме. Там, позади, ворота и высокая стена. Сторожевые вышки. Вертухаи. Он сегодня откинулся. Впереди асфальтовая дорога, что приведет его к станции. Артем прикрыл глаза, вдохнул ноздрями воздух. Правду сказывали, за стеной другой воздух. Сладкий. Дышать, не надышишься. Открыл глаза и сделал первый шаг. Чуть закружилась голова. Артем улыбнулся. Задержался на мгновение и пошел. Чуть нетвердый шаг. Его пьянит свобода. Шире шаг. Одной рукой придерживает лямку рюкзака, другой размахивает в такт шагам. Весна еще вначале, еще не загуляли, а уж душа рвалася из груди. Запах первой листвы пьянил. Темный костюмчик, наброшенная куртка и вещмешок за плечами. Кепка на голове. Тебе двадцать пять лет. Роста ты не маленького. Темные волосы. Глаза отливают зеленью. Нос с небольшой горбинкой. Губы, готовые целовать землю под ногами. Подбородок с ямочкой.
До станции километров пять. Но дорога, как песня. Вот и каменное зданье красного кирпича. Станция. Перрон. Артем вошел, осмотрелся, взглядом ища кассу. За ее окошком скучает кассирша. Буфет. Торгуют пирожками, пивом и водкой.
– Мне бы билет до Перми. Плацкартный. На ближайший. – Облокотился на окошко кассы. Чуть улыбается. Но в глазах преданность бродячего пса. Страх, а вдруг не дадут билет.
– Рано. Вот через пару часов подходи. Поезд проходящий. Я не знаю, какие свободные места.
– Спасибо. – Безвольно падают руки. Чуть наклонил на бок голову. Хоть прогнали не пинком.
Вышел на улицу. Долго был взаперти, а тут грязно и неуютно. Стоят две скамейки. Одна давно инвалид. На второй сидит дед. В плаще. Из- под шапки проглядывает седина. Рядом рюкзак. Такие носят молодые люди. Артем подошел и сел рядом. Дед обернулся к нему. Темные, словно ночь, глаза смотрят в пустоту.
– Ты кто? – Голос у старика молодой.
– Человек. Сегодня с зоны откинулся. Домой еду. Звать Артем. А вы, дедушка? – Бросил свой рюкзак на колени. Поверх сложил руки. Улыбка свободного человека.
– Матвеем зови. – Руки покорно лежат на краю лавки. Чуть сжатые ладони держат край темноты, что примостилась в его глазах.
– Далеко едете? – Вроде, слепой. Как же он доедет? И никого рядом.
– Бога иду искать. Хочу встретиться. – Старик качает головой.
– Зачем искать. В конце пути все к Нему придем. Это только вопрос времени. – Грустно Артему. О смерти думать не хочется. Но некуда деваться. Ни дома, ни работы. Жена ушла к другому: не стала ждать. И в Пермь он едет в силу привычки. Делать там ему нечего.
– А мне сейчас надо поговорить. Там, позже, только ответствовать перед Господом. Он станет спрашивать и судить. Тогда уже не время.
– Как же вы Его найдете? Может, дорога эта в душе. – Какой странный старик.
Весенний ветерок качается над ними. Холодным блеском отливают рельсы. И одиночества тоска гуляет по перрону.
– Нет. Дорогу ноги найдут. Одинокий Он. Покинутый. Такие пришли времена. Исаия говорит: Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святаго Израилева, – повернулись назад. – Незрячий взгляд чуть сверкнул. Так сверкают сполохи в ночи.
– Так ты коротать одиночество с Ним идешь? – Руки ищут отсутствующую пачку сигарет. Он ее оставил приятелям на зоне. Махнул рукой, вспомнив это.
– Поговорить только. После пойду своей дорогой. – Переставил ступни, словно, уже собрался идти своей дорогой.
– Дедушка, вы же незрячий. И сопровождающих рядом нет. Как пойдете? – Заблудится дед. Ушел из дома. Потеряют его.
– Слепой, скажи. И один на белом свете. Меня все покинули. Чую, и тебя покинули. Вот ты меня и проводишь. – В молодом голосе убежденность.
– Прав, и я покинутый. Идти мне некуда и не к кому. Куда ж тебя вести, дед? – Забавно. Встретились два одиночества, и направляются к третьему. Кто бутылку водки соображает на троих, а они одиночество. – И куда мы поедем?
Сам не знал, отчего так быстро согласился. Не от ума, явно.
– А ты, куда собирался ехать? Туда и бери. Но не до конца. Посередке выйдем. Сейчас денег тебе дам. – Старик открыл свой рюкзак. Порылся, достал деньги и протянул мне. —Держи.
– Матвей, а не боишься, сбегу с твоими деньгами? Я ведь бывший заключенный. Мне веры нет. – Почесал ладонь правой руки. Упадут туда деньги, и ищи ветра в поле.
– В тебе веры нет. Бегать ты не станешь. Надо верить людям. И они не станут тебя обманывать. – Чуть махнул рукой. Чему быть, того не миновать.
– Как знаешь, Матвей. – Что за дед ему встретился. Доверился первому встречному. Тюремной голытьбе.
– До какой станции только скажи брать? Мне и в кассе не подскажут. – Он взял деньги.
– До Старого лесничества скажи. Есть такой полустанок по дороге. И что поесть прикупи. На двоих бери и билеты и еду. Из этих денег. Не оскудеет рука дающего. – Сложил руки на груди. Рука дала, больше не проси.
– Так у меня деньги есть. Немного, но есть. – Стыдно пользоваться добротой старика.
– Они тебе еще сгодятся. Не трать. Иди, давай, не мешкай. – Резко махнул рукой. Толкнуть бы собеседника в спину. Пусть поторопится. Да не видит его.
Артем вошел в здание касс. Подошел к окошечку.
– Ну, девушка, теперь билеты продадите? – Пытается почти просунуть голову в окошко. Ребром ладони чуть стучит по стойке окна. Не терпится получить билеты.
– Теперь можно. Стало быть, два билета. Плацкарта до Старого лесничества. – Женщина взяла у меня деньги.
Артем удивился, откуда она догадалась. Он же не успел ей сказать. Но спрашивать не стал. Забрал билеты и пошел к буфету. Витрина не порадовала. Пирожки с капустой, с рисом и яйцом, оплывшая (явно с прошлого лета) карамель, сигареты «тюремная радость». На лотке селедка, давно пережившая свою старость, обветренная, неизвестно как добравшимся до этих мест, морским бризом.
– Поесть у вас что-нибудь найдется? – Оперся на прилавок руками. Может, так лучше будет видна выкладка товара, найдет пропитание себе и деду.
– Ослеп что ли? Все на витрине. Не ресторан, чай! – Приветливо откликнулась буфетчица.
Ее стриженые волосы на голове растрепал тот же бриз. Веки подкрашены так, что хотелось с криком броситься прочь. Ей не хватало пары пистолетов за поясом и кинжала. И не было тут флага с «Веселым Роджером».
– Я так спросил, на всякий случай. Одной водкой торгуем? – Передернул плечами. Сейчас ему не до этого добра.
