Во Дворце открытий и изобретений всё гудело, как в пчелином улье. Закончилась последняя речь Анри де Мортимона. Журналисты, как стая гончих, завидевшая лису, в едином энергичном порыве двинулись к трибуне, откуда по боковым ступеням спускался кандидат в депутаты, речь которого произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все только и восклицали:
«Вы слышали?», «Вы видели, как это было?», «Он божественен!»… Каждый, подбирая звонкие эпитеты, наперебой спешил высказать своё восхищение. Многие при этом, впрочем, превознося будущего депутата, стремились тем самым выставить напоказ собственную утончённость.
В толпе журналистов был и молодой, но уже известный общественности своей честностью и прямотой журналист студенческой газеты «Свет истины» Поль Мартан. Держа в одной руке записную книжку с вопросами, другой он старался проложить себе дорогу между спинами толпящихся коллег. Это ему удавалось довольно успешно благодаря сухому телосложению, и он продвигался всё ближе к заветным ступеням. Толпа сзади как бы подхватила его и, подобно волне, поставила прямо перед Анри.
Поль даже слегка растерялся от неожиданно представившейся ему возможности.
– В своей замечательной речи вы сказали, что закон есть высшая и главнейшая сила в обществе, – начал он.
– Да, а вы разве против главенства закона? – небрежно бросил Анри, едва взглянув на задавшего вопрос, и с улыбкой, подобной натянутой на лицо резиновой маске, стал вертеть головой, предоставляя многочисленным фотографам возможность снимать себя в разных ракурсах.
– Нет, я не против, если закон зарождается в недрах самого общества, как дитя у матери, и служит обществу. Но если он установлен насильно, то не может быть справедливым. А несправедливый закон это вовсе не закон. Ведь так говорит Августин.
– Что такое? – как бы не расслышав, издевательски переспросил Анри и, не дожидаясь ответа, объявил так, чтобы слышали все: – У нас нет несправедливых законов. Все наши законы выражают высшую справедливость!
Поль попытался возразить, но течение толпы понесло их обоих к выходу из зала. Там несколько человек из службы безопасности ловко отделили кандидата в депутаты от толпы журналистов.
В этот момент открылась дверь в банкетный зал и Поль увидел множество прекрасно одетых дам и месье с бокалами шампанского в руках. Было ясно, что все только и ждали виновника торжества. Одно лицо, мелькнувшее в зале, показалось Полю знакомым. Где он раньше мог его видеть? Задумавшись, Поль потерял из поля зрения Анри и на мгновение забыл, для чего сюда пришёл. Тем временем дверь захлопнулась и толпа стала постепенно рассасываться.
Поль машинально взглянул на часы. Половина пятого. До ужина в гостях у Пьера оставалось около трёх часов. Он решил прогуляться пешком и вышел на набережную.
Осенний Париж менял свои цвета с сочных зелёных на бордовый, красный, золотой… Днём было ещё довольно тепло, и Поль наслаждался прогулкой. Ему доставляло удовольствие бродить по городу, и он выбирал такой маршрут, чтобы попасть в какое-нибудь из любимых мест. Но при этом в него всё время не выходило из головы увиденное в зале лицо…
Молодой человек уже почти расстался с воспоминаниями детства и окончательно смирился с мыслью, что пережитые им когда-то приключения: похищение волшебной лупы, путешествие на олене Рудольфе, пиршество в доме Пер-Ноэля и всё прочее – произошли в увлекательном сне. Правда, мама с тех пор больше не болела, семейная жизнь наладилась, но единственный свидетель тех приключений кондитер Папаянис исчез при загадочных обстоятельствах. Поль хорошо помнил, что после памятных рождественских праздников, когда он шёл с мамой в школу, на месте знакомой кондитерской был уже другой магазин, а когда мама спросила у продавца, где же прежний владелец, тот ответил, что случился пожар, видимо, из-за неполадок с электричеством, и хозяин, к сожалению, по всей вероятности погиб, борясь с огнём. А когда Поль в сопровождении брата побывал у дома месье Ария, оказалось, что там никто не живёт. Жильцы соседних домов сказали мальчикам, что дом этот давно заброшен и они даже не помнят, чтобы здесь кто-то жил.
Но сегодня, как ни разубеждал себя Поль, он не мог отделаться от мысли, что увиденное им в зале лицо принадлежало тому зловещему персонажу его давнего сна, который называл себя месье Арием. Сначала это имя возникло только в его мыслях, затем он произнёс его вслух. К тому времени незаметно для самого себя Поль очутился на площади Трокадеро. Он присел за уличный столик одного из кафе и заказал чашечку кофе.
Площадь была освещена прощальными лучами заходящего солнца. В проёме между двумя музеями виднелась Эйфелева башня. Поль наслаждался покоем и красотой ландшафта и постепенно почти убедил себя в том, что встревожился понапрасну. Конечно же, ему только показалось, что лицо сегодняшнего незнакомца привиделось ему когда-то в том памятном сне.
Поль любил сидеть тут и работать над своими заметками. Он вынул из внутреннего кармана записную книжку, пробежал взглядом последние строчки и зафиксировал полученный от Анри ответ на свой вопрос. «Да, – подумал он. – Такие люди отчаянно рвутся к власти, услаждая слух доверчивых простаков, но горе ждёт всех, если они её получат. Тотчас же их дела станут противоречить данным обещаниям…»
Поль взглянул на часы: «О, уже почти шесть вечера! Надо поторопиться». Он бросил на стол несколько монет, встал, помахал рукой официанту и двинулся ускоренным шагом. Пересёк площадь, вышел на авеню Поля Думера и минут через пятнадцать был дома.
Он жил один в старой родительской квартире уже более семи лет, с тех пор как умерла мама. Пьер к тому моменту уже больше года жил со своей молодой красавицей женой неподалёку, на авеню Моцарта. Мама перед смертью успела порадоваться рождению своей внучки Джунии, а Поль стал крёстным отцом девочки. Как раз вечером после этого торжества мать впервые почувствовала себя плохо и, когда они с Полем возвращались домой, сказала: «Теперь я могу умереть спокойно». И действительно, спустя пару месяцев её состояние резко ухудшилось и буквально за несколько дней она угасла. Похоронили её в ясный летний день, и с тех пор Поль жил один. Он не стал занимать родительскую спальню, так и остался в детской комнате.
Дома Поль уселся за письменный стол и, вынув записную книжку, начал печатать статью на пишущей машинке. Работа давала ему возможность сосредоточиться и отвлечься от забот и воспоминаний.
