Как-то в мае выходили на ГиСу «Армавир» (гидрографическое судно) для обеспечения взлета космического аппарата. Настроение у всех просто великолепное. Погоды стояли прекрасные, солнце, уже тепло, море изумрудного цвета! Такие походы всем очень нравились – короткие, всего три недели, но почти 10 дней в валютной зоне, а это значит, что будут платить морские (дополнительные выплаты за дальность похода ниже 30 град. северной широты), да еще и боны можно получить. Бонами мы называли чеки Внешторгбанка серии «А», приравненные к долларам США. С ними можно было пойти в чековый магазин «Альбатрос» или «Березка» и купить там всякие дефицитные товары. В общем, все хорошо!
Готовимся к рейсу, все как обычно, завезли продовольствие, заправились топливом «под жвак» (это когда взяли во все, в том числе и резервные, цистерны, так, что свободного места нет, зато при этом не надо будет заправляться в море и лишний раз рисковать), помполит Кузьмич набрал много новых фильмов. Командир Александр Акимов на оперативном совещании после всех докладов спросил:
– Виктор Кузьмич, а почему тридцать кинофильмов взял, а не все сто, например? Ты нас куда готовишь? Рейс штатный, по программе «Колонна», запустим космонавтов и домой! Всего три недели, а ты так сейчас беду нам накликаешь!
– Александр Евгеньевич, я же как лучше хотел, может, два раза в сутки разрешим команде кино посмотреть? – Кузьмич постучал костяшкой пальца по деревянному столу и как бы плюнул через плечо за спины товарищей.
– Виктор Кузьмич!!! – командирский голос стал суше и тверже.
– Все! Я понял, что готовность у всех полная, я докладываю Варакину о выходе в море завтра по плану!
Подготовка к выходу в море покатилась по отработанному сценарию. ГиСу «Армавир» в том году много ходило, поэтому этот майский рейс никого особо не напряг!
В 10:00 утра снялись с якоря и швартовых и пошли по Золотому Рогу. Бухта была хоть и широкая, но больно судоходная, да так, что во все глаза смотри, как бы в кого не въехать! Ходить по ней было одно удовольствие, Владивосток как на ладони, спускается с сопок к воде. Говорили, что, когда в ноябре 1974 года в городе был американский президент Джеральд Форд, Леонид Брежнев устроил ему вечернюю прогулку по набережным. Форд отметил схожесть Владивостока с Сан-Франциско! О Сан-Франциско, как это звучало тогда, наверно, романтично!
Мы все – ходовая вахта, по теплой погоде стояли на сигнальном мостике, на самом верху, «на ветерке». Командир с нами, сидел, как обычно, на своем левом кресле в альпаке («альпак» – разговорное название теплой куртки на меху). Акимов был мерзляка и кутался в альпак на мостике даже летом. В этот раз я стоял на ВРШ (установка управления винта с регулируемым шагом) вместо Володи Забралова, 2-го помощника, которого отправили в отпуск, а обычно это его штатное место на выходе из базы.
Вышли спокойно, повернули на створы (наземные ориентиры, по которым визуально судно держит курс входа или выхода из порта) и пошли в залив Петра Великого. Это уже Японское море, здесь поддувает, и вся вахта спустилась в ходовую рубку. Я, как старпом, встал на командирскую вахту до 12:00, а третий помощник у меня «штурманил» (вел навигационную прокладку курса судна в назначенную точку). Большую часть времени я стоял на крыле мостика и хватал лицом знакомые ощущения.
Шли курсом на Сангарский пролив, что между японскими островами Хоккайдо и Хонсю. По-японски название пролива звучит как «Цугару». Это самый короткий путь в Тихий океан. После поражения России в Русско-японской войне Япония захватила Южный Сахалин, в связи с чем и русским и советским судам и кораблям были закрыты проливы Лаперуза и Сангарский. Для того чтобы попасть на Камчатку или Северный Сахалин, приходилось делать огромный крюк и идти на юг через Корейские проливы.
Поэтому, как только закончилась Вторая мировая, Советский Союз получил право беспрепятственного прохода в Тихий океан Сангарским проливом, чем мы и пользуемся до сих пор.
«Армавир» разрезал форштевнем (переднее продолжение киля, предназначен для разбивания толщи воды по ходу движения судна) волну, брызги превращались на ветру в плотную, влажную, морскую взвесь, которой легко дышалось, и я подставлял лицо солнцу, морю и был счастлив. В такие минуты ты владел судном и океаном, это всегда опьяняло, давало какие-то другие, неизведанные силы духу и телу! В такие моменты на мосту (сленговое наименование ходового мостика) тишина и собранность всей вахты – рулевой, штурман, командир – особо ощущается!
Подошли к проливу, тишина! Обычно здесь сифонит северо-восточный ветер прямо вдоль пролива, всегда «в нос». Ветер, как известно, дует в компа́с, а течение вытекает из компаса. То есть северо-восточный, значит, дует в данной точке с северо-востока на юго-запад. Вот такая нехитрая кухня! В тот раз было необычно тихо.
Навстречу шел какой-то японский рыбак, у них обычно белые небольшие шхуны идут себе, куда им надо, часто вообще никого не пропускают, никому не уступают, а мы и не связываемся, просто маневрируем, чтобы спокойно разойтись. В этот раз не получилось. Рыбацкая шхуна доворачивала рулем и быстро приближалась к нам. Мы с боцманом Картузовым стояли на верхней палубе и обсуждали планы работ по уборке ржавчины и подготовке к покраске внутренней части фальшборта. Японца мы видели давно, и я посматривал на его маневры. Командир на мосту, думаю, сработают оперативно. Однако шхуна прижимала нас к береговой черте, и оставалось совсем мало места для поворота… Картузов даже сплюнул:
– Смотри, что творят узкоглазые?!
Я бегом поднялся на ходовой мостик, а там уже в воздухе повисло напряжение! Акимов застопорил ход и, круто переложив рули влево, вдавил манипулятор ВРШ (винт регулируемого шага) левой машины на полный назад. В этом положении «Армавир» почти на месте развернулся на обратный курс, и через минуту обе машины на полный вперед. В таком положении шхуна прошла мимо нас правым бортом, как и предписывалось морскими правилами! Она была так близко, что я в бинокль увидел японского моряка в ходовой рубке, который, оскалившись в улыбке, держал рулевое колесо и ритмично покачивал головой, как бы говоря: «Хоросе, хоросе!»
Странные они, эти японцы, жили много веков на своих островах, не пускали никого к себе ни в дом, ни в душу! Теперь не понять, чего они хотят! Конечно, хотят все вернуть себе назад – и проливы, и Курилы. Акимов встал на крыло правого мостика и показал ему кулак, хотя вряд ли они уже это увидели, пошли, наверное, в свою Японию выгружать краба! Все на ходовом мостике выдохнули и легли на прежний курс, на выход из пролива.
