Больше продолжать путь вдвоем было бессмысленно. У него подкосились ноги. Попросту отказались нести бренное тело невесть, куда. Напасть, обрёкшая на погибель тысячи славных воинов, добралась и до их предводителя. И не сказать, что с запозданием.
Всю дорогу он неуклонно шёл по направлению к морю. Как будто знал, где надлежит совершить последний, обломанный шаг. Рухнул под наклоном в мокрый песок. Перепачкался весь и принялся валяться, изнемогая. Стонал от боли. Не престало королю гибнуть вот так. Хотя именно смерть уравнивает и владыку, и слугу.
Ибо Смерть есть Смерть.
Сложно сказать, когда зараза пришла по душу Теаполитанского Льва. Может, чума сегодня так легко легла на здоровье, заметно подкосившееся в затяжном походе. А может, уже давно зрела внутри, отравляя молодую плоть. Кто знает, по следствию много не нагадаешь о причинах. Подле венценосца в последний час не оказалось толковых врачей. Лишь верный пёс, дожидавшийся момента, когда хозяин умрёт.
Телохранитель не мог поделать совершенно ничего. Просто склонился над королем, сам будучи мрачнее тучи. Ждал в бездействии. Надеялся, что хотя бы своим присутствием немного умалил боль, охватившую короля. Если бы. Владыка уже сдался болезни. Она просто… не спешила его забирать.
Лица на Льве Теаполя не было. Глаза стали блеклыми, опустев совсем. Его лимфоузлы вздулись, а здоровая оливковая кожа приобрела тошнотворно-зеленый цвет. Он умирал. Он уходил вслед за войском, которое пало, пожрав само себя. Славной битвы с ларданскими шавками так и не удалось дождаться ни ему, ни им.
Отныне былая война значения не имела. Её проиграли обе стороны. Седьмая Луна отняла у соседей всякие амбиции потеснить друг друга на юге Илантии. Впредь эти плодородные, сытые земли принадлежат мертвецам. Мертвецам, голодным до мяса еще живых. Но уж точно не Льву Теаполя.
Гордый наследник династии Ромеро почти не говорил. Только хрипел и скулил, будто дворняга с поломанными костями, покусанными боками. Ему оставалось недолго. Вряд ли он полноценно осознавал, что самый преданный слуга до сих пор с ним.
Болезнь, чем бы ни являлась в действительности, мерно высасывала из него жизненные силы. Когда с королем Оттоне будет покончено, что от него останется? Всего лишь труп, высушенный чумой? Очередная мечущаяся душа, запертая в теле существа, не живого, но и не мертвого? Шишковидная, сплошная друза чёрного нектара, проросшего из мяса и костей? Время рассудит, но…
… король не хотел этого знать. Не хотел знать и его телохранитель.
– Это конец, – шептал Оттоне. Говорил он сам с собой, не обращаясь к сторожевому псу. Но тот слушал с предельным вниманием. – Проиграли. Мы проиграли.
Чего греха таить, именно дом Ромеро покушался на владения семьи Барбинов. Война пережила немало холодных и горячих фаз, попросту схлопнувшись в конце концов под давлением третьих сил. Нежданно и скоропостижно, одномоментно.
Кровавая баня была нужна в первую очередь Оттоне. И тем не менее, король воодушевил свой народ на смертный поход. Они повиновались, уверенные, что брошенный клич отвечает зову их неспокойных сердец. Никто не роптал – ни на судьбу, ни на венценосца – до самого последнего дня.
Тогда никто не мог и представить, как новая эпоха перевернет все вверх дном, а целое теаполитанское войско сметет миазматической лавиной. Но вот это случилось. И даже королю не удалось выкарабкаться из чумного завала. Он и войско были вместе до самого конца. Вместе и уходили.
Сторожевой пёс не был теаполитанцем. Пришлая дворняга из мест за Альдами. Вроде и илант, а вроде и нет. Как иронично, что болезнь по-прежнему обходила его стороной. Муки его заключались в беспомощном наблюдении за тлением чаяний своего последнего господина. Ромеро умрёт, и тогда псина снова станет бесхозной.
Бездомной.
Раньше наёмник даже не стал бы горевать. Его верность покупается золотом, а меч – всегда в цене был. Кто платит, отдает приказы. Так он и жил. Но в эпоху Семи Лун монеты потеряли былую ценность, равно как и солдаты удачи. Судьба его тоже круто повернулась. Тем не менее, как-то эту ноту стоило дотягивать.
Это потом. Пока же он здесь. И составляет посмертную компанию помазаннику Света и Тьмы на земле, провожает в посмертный путь.
– Так… больно, – шептал король, еле-еле душа в теле. – Я больше не могу. Помоги мне, прошу.
Смерть стала бы для Льва Теаполя избавлением, ибо жизнь и без того была кончена. Ещё немного, и Чёрная Смерть его заберет. Жалкое, полное стенаний существование, которое та предлагала, монарх влечь не хотел. Он должен был уйти из Поломанного Мира на своих условиях. Человеком. Как можно скорее.
Ради Оттоне Ромеро сторожевой пёс делал немало. Послушный и преданный, учинял зверства над нерадивыми поданными – собственноручно. Отчаянно бился на поле брани, думая о золоте в последнюю очередь. С ним провёл предостаточно времени за годы службы, раз был телохранителем, и потому сблизился. Друг – так бы наёмник назвал короля, умиравшего у него на руках.
Потому-то солдату удачи здесь и сейчас было так тяжело исполнить отчаянную просьбу владыки. Что угодно, только не это. Разумеется, наёмник резал и друзей, но не абы с чего: бывших или поступившихся их узами. Оттоне Ромеро же до сих пор был его близким. Убить его даже из милосердия у сторожевого пса не дрогнула бы и лапа.
Наемник склонил голову молча и никак не отзывался на мольбы хозяина. Тот повторял ровно одно и то же, подолгу собираясь с силами обратиться к охрипшему голосу. Буквально заклинал его:
– Один удар… Только. Один. Удар. Похорони меня… похорони с честью.
Болезнь измывалась над ним, не спеша обрывать его дыхание. Лев Теаполя знал, что должен уйти. Являясь королем, слишком уж ставил акцент на том, как будет лучше проститься с жизнью.
Смерть его волновала мало. Как и то, что его гибель засвидетельствует всего один человек. Человек, у которого и мысли не возникнет сказать о покойнике плохо.
Верный пес оставался неумолим.
– У… бей, – хрипло повторил король.
Как вдруг рот его дернулся. Откуда-то из глубины глотки наружу вытянуло последний выдох. Глаза остекленели. Мышцы расслабились. Лев Теаполя затих навсегда, умерев далеко не так, как того желал. Его королевская воля осталась без удовлетворения.
Льву в пору было бы умереть сообразно. В пылу ожесточенной битвы, бок о бок со своими воинами. Если бы. Молодой и прекрасный, он загнулся от болезни, как немощный старик. На сыром песке, будто бродяга, не ведавший тепла очага. Сколь славную жизнь он вел, столь же никчемную гибель встретил. Свет и Тьма обладают особым чувством юмора, но все их шутки однозначно злы. О каком Равновесии вообще может идти речь?
