Высокий мужик, с черемными волосами, перевязанными тесемкой, медно-рыжей курчавой бородой, выпуклыми голубыми глазами, задубелой кожей лица, легко размахивал топором с широким лезвием. Два его сына стяжками направляли ствол дерева в сторону плешины.
Но при падении дерево сыграло, толстый сук спружинил и ударил Ивана в грудь. Кровь хлынула из горла. Сыновья отнесли отца на сани и отвезли домой. Иван Мокеевич Черемный отлеживался на приступке у печи до посевной. Солнце настырно прогревало землю. Иван попросил сыновей вывезти его в поле. Разулся, прошел к пашне, помял землю в ладонях, приложил к щеке.
– Ну что, сыновья, завтра сеять. Всех на пашню с лукошками: жен, детей, деда. Потеряем день – земля иссохнет. Смотрите, как солнце палит.
На другой день сыновья с женами и детьми с наполненными лукошками овса выстроились в рядок и, размахивая горстью с зерном, били о лукошко, от которого веером разлетались золотые искорки и падали на теплую землю. К осени Иван оклемался, но боль в груди осталась. Убрали урожай. Изба невелика: теснота, духота. Иван собрал семью: сыновей с невестками, дочерей на выданье, отца с матерью. Перекрестившись на образа, предложил: «Ну что, сыновья, опыта хозяйствования набрались – пора жить своими домами. В эту осень срубим избу старшему сыну, а в будущем – младшему. Девчата в девках не засидятся. Сватают их давно, младшую Анюту оставлю дома. Пригласим пригожего и работящего парня к нам». Лес по жребию заготовили еще в апреле. Недостающий пришлось прикупить. Ошкуренные бревна подсыхали и томились под навесом.
После просушивания снопов в овинах, на току отбивали цепами колосья. От толстых снопов ржи зерно отлетало легко, а овсяные пришлось околачивать дважды. После Покрова начали выводить срубы. Для помощи Иван Мокеевич пригласил своих братьев с сыновьями. Набралось двенадцать человек. Работа спорилась. Через неделю дом на двадцать венцов играл на осеннем солнце. От бревен исходило тепло, вобранное за лето. Разметили, разобрали, начали собирать на мох. Бабы укладывали мох, малышня утыкала его деревянными лопаточками, выравнивая и отсекая лишнее. Настлали плахи на пол и потолок. Стали бить печь. Соорудили обширную, чтобы было, где зимой погреться. На брусья уложили доски для полатей. Прорубили окна и дом готов. Топить по-черному не хотелось, сами видели, как в старой избе был продымлен потолок, а стены покрыты кружевом сажи. Трубу решили делать из листового железа. Деревянные трубы зачастую загорались – это было основной причиной пожаров в деревнях.
На Рождество молодые вселились. Поджарый Мелентий Черемный, похожий на отца васильковыми глазами и короткой темно-красной курчавой бородой, с благообразным лицом стоял под образами с молодой женой Ульяной, пышногрудой и крепкосбитой. Молились Всевышнему, чтобы даровал им радость в новом доме.
На косогоре стало четыре дома. Семьи росли, покосов и пашни не хватало. Пришлось отправлять делегацию к управляющему строгановскими землями в село Ильинское. Долго думали, кого отрядить, решили Мелентия, как наиболее расторопного и сообразительного. Бабушкой он был обучен грамоте, остальные в семье заниматься в зимние вечера при лучине отказались. Говорили: «Ни к чему это. Если мужик будет книжки читать, то кто в поле будет работать. Счет до тысячи знаем и ладно». Мужики пошли к батюшке в село Григорьевское, сочинили прошение. В дорогу нужны были деньги. Решили продать Воронка, которого готовили к свадьбе Степана. Отвезли на ярмарку в Карагай. Невелику сумму выручили, но в нужде и это деньги. По первому снегу Мелентий Черемный прибыл в Ильинское. Граф Александр Сергеевич Строганов долго расспрашивал Мелентия, удивляясь разумению его. Пригласили лесничего Федора Александровича Телоухова. Мелентий сумел убедить их, что по долине Поломки лес больной – много сушняка, весной его подтапливает, а осенью стоит в болотине. Ни на постройку, ни на сплав, ни на уголь лес этот не годится, только на дрова. Мелентий доказывал, если этот лес не вырубить, то от него в любой момент «огневик» перебросится на другие урочища.
Было решено: крестьяне платят за каждую лесину по копейке. На эти деньги лесничий закупает семена и крестьяне садят лес на очищенном от валежника и обгорелых деревьев месте. Мелентий согласился. За лето очистили более версты левого берега поймы, прихватывая овражники и релки. Леса заготовили на дрова лет на десять, что получше пустили на постройку бань, хлевов, овинов. Из болотины пеньки легко выдергивались, зато намучились на склонах овражков, где рос ядреный лес. Пни пришлось выжигать, а затем, подрубая оставшиеся корни, выкорчевывать, запрягая по две лошади и таща за постромки всей деревней.
На другой год, после водополья, по лугу прокопали канавки от ручьев, текущих по овражкам, посрезали кочкарник и получился луг обширный и веселый. По ложкам посеяли овес, а на релках рожь. Осенью собрали завидный урожай. С соседних деревень приезжали посмотреть на крупное налитое зерно. Горелый лес подчистили. Плугом провели ровные борозды и высадили молодые сосенки, выращенные в ящиках с опилками и речным песком. Релки засаживать не стали. Выкорчевали обгорелые деревья, а весной засадили на их месте репу, высеяли горох. Земли хватило с запасом на многие годы.
В жаркие дни лета 1774 года на Троицу прискакало шесть конников, среди них два башкира в вислоухих шапках. Мелентий одного из пришельцев знал, встречались в Оханске на ярмарке. Мужик ерзал в седле, видимо, сказалась долгая дорога. Правый глаз был прикрыт. Лицо его было усыпано глубокими оспинами. Велели собирать мужиков и взрослых женщин. Оспяной, приподнявшись на стременах, выкрикивал: «Из-под Осы мы. Царь Петр со дня на день возьмет городовых на пику. Волга от Каспия до Казани наша. Там власть Петра. Дворян и помещиков к ногтю. Полная свобода. Покуда послужите новому царю. Пойдем в поход на Москву».
