1.
MDMA. Молли. Адам.
Экстази.
Знаешь, для чего придумали экстази? Эта штука позволит побывать тебе там, где ты никогда не будешь.
Вспомни все свои ощущения, приводящие тебя в экстаз: первая поездка на американских горках, первая пятерка в школе, первая прогулка с девушкой, от которой ты без ума. Первый поцелуй, первый секс. Первая зарплата, на которую ты купил те самые кроссовки, о которых мечтал последние полгода.
А теперь возьми все эти эмоции и хорошенько перемешай. Процеди и слей всю тревогу, неуверенность и все свои комплексы, которые ты старательно собираешь лет с 14. Пей получившийся коктейль небольшими глотками.
Не пойми меня неправильно, но наш организм – это фабрика по страданиям. Все хорошее дается через усилия и боль, не так ли? По крайней мере, нас учили этому всю жизнь. Отдыхать у нас не принято. Даже когда тебе звонят, и на вопрос «что ты делаешь?» как-то неловко отвечать «ничего». Как будто в безделье есть что-то постыдное.
Учись, чтобы найти работу. Работай, чтобы найти работу получше. А потом – женись.
Нет, я не хочу, чтобы мои слова были похожи на слова Марка Рентона из фильма «На игле». Ну, вот эти его «выбери жизнь, выбери недвижимость и стиральную машину», когда он уходит в закат под трек Born Slippy. Да и тем более, речь там шла о героине. При слове «героин» меня неприятно передергивает – я даже и не представляю насколько надо себя ненавидеть, чтобы тыкать себе в вену иглой.
Но экстази – это совсем другое.
Наш организм нас ненавидит. Он разговаривает с нами на языке больных суставов, ноющих поясниц и пульпидов, появляющихся вдруг в воскресенье вечером. А серотонин он выдает с ужимистостью старухи-процентщицы.
Вот видите, я читал Достоевского. А значит, заработал пару очков вашего доверия. Наркоманы же не читают книжки, ведь так?
Я лежал на земле и смотрел на звездное небо. На расстоянии вытянутых рук образовались две ямки – это я сгребал руками песок вместе с галькой. Чуть разжимая кулак, я давал песку тонкой струйкой сбежать по моему предплечью Вы знаете, что у песка даже есть свой запах? Он пахнет моллюсками и горячей бумагой. Сейчас я мог бы рассказать вам о запахе все. Больше, чем любая девочка из Иль де Ботэ. Да какой, в жопу, Иль де Ботэ – я бы обскакал Жан Батист Гренуя.
Да, вторая таблетка через полтора часа после первой сделала свое дело.
Наверное, со стороны я выглядел ничтожеством – молодой 26-летний парень в рубашке и брюках, валяюсь в песке и скалюсь в небо.
Вряд ли таким меня хотел видеть моя мама.
Я с детства боялся наркотиков. Даже травку не курил. Мне почему-то казалось, что от нее у меня обязательно остановится сердце. Не спрашивай, почему. Параноики меня поймут.
Я так себе это и представлял: сидим мы, значит, в компании из 10 человек. Курим. И с утра все как ни в чем не бывало идут на работу. А меня забирает катафалк. Рядом топчутся ревущие родители.
Или так: патологоанатом поднимает простыню и моя бабушка, закрыв руками рот, начинает реветь. Патологоанатом понимает все без слов и возвращает простыню на место.
Есть благородные смерти. Например, спасти детей из горящего автобуса и задохнуться от угарного газа.
Есть просто глупые – идти в наушниках и не услышать истошно гудящий трамвай.
Я же в своем воображении погибал нисколько не романтично – в собственной блевотине и с обоссаными штанами.
В ушах стоял гул от летящего где-то вдали самолета. Звук как будто бы шел от земли.
Первый раз, когда я попробовал экстази, я испугался. Первая мысль – нужен адсорбент. Я съел активированного угля, а потом – несколько кусков пиццы. Запил все это дело я литром яблочного сока.
Эйфория обошла меня стороной.
Но когда я увидел кайфующих друзей, я даже немного пожалел. Я понял: что-то очень важное прошло мимо меня.
С тех пор прошел год.
Сегодня я был негласным ментором – я следил за тем, чтобы всем было хорошо и никто не словил бэд трип. Точнее, бэд трип ты не словишь. Первый признак прихода – полное исчезновение чувства тревоги. Наоборот, ты можешь даже захотеть залезть на какую-то верхотуру, даже если боишься высоты. В принципе, в этом и заключается единственная опасность экстази.
Кстати, можете меня поздравить. Сегодня у меня День Рождения. Обычно я его не отмечаю. Зачем?
Нам почему-то всегда нужны какие-то даты и поводы.
Родительский день, чтобы съездить на кладбище и посигналить другим таким же умникам, отпросившимся с работы на час раньше.
Новый год, чтобы бросить тлеющую бумажку в бокал шампанского.
День ребенка, чтобы извиниться перед своими детьми за то, что вы их били в детстве.
Кстати, насчет Дня Рождения. Мама уже лет пять не дарит мне подарки. Взамен она прощает мне часть моих долгов. По-моему, это справедливо.
На празднике я был не знаком только с одной семейной парой – они с самого приезда держались за руки, как будто приехали не ко мне на День Рождения, а шли через вечерний парк в день ВДВ.
Они сидели в сторонке, нога к ноге. Но от экстази не отказались.
Я немного поболтал с ними. Он – врач-терапевт, она – учительница начальных классов.
Я отпустил какую-то банальщину про маленькую зарплату врачей и учителей.
– Раньше всех выгорают порноактеры, врачи и учителя, – сказал я. – Разница в том, что у первых – секс, а у вторых – самая настоящая ебля. А вообще, не знаю, как там нынешнее поколение, но пацаны из моего класса оживились на уроках лишь дважды: в первый раз, когда на физике натирали эбонитовую палочку, а во-второй – когда химии рассказали про ученого по имени Гей-Люссак.
Впервые за весь вечер они нерешительно похихикали.
Ну да ладно. Вернемся к моему празднику.
Как правило, меня начинает вставлять первым.
Я не ем за 8—10 часов до употребления экстази. Желательно, чтобы желудок был пустым. Если мучает чувство голода – не страшно. Следующие 12—16 часов вы вряд ли захотите есть.
Я посоветовал всем приехать голодными. Вряд ли они меня послушались, хотя это их проблемы. Просто мне хочется, чтобы сегодня все оказались счастливы. Это было что-то вроде синдрома Бога: я знал, что смогу сегодня всем даровать эйфорию независимо от пола, возраста, политических взглядов и вероисповедания. Как-то так.
