Он лежал и ждал смерти. Старый атеист. Душа, не принимавшая Бога. Он лежал на своей узкой железной кровати среди таких же старых и ненужных вещей, как и он сам. Пошел третий день, как он отказался от пищи, отказался вообще двигаться. Хотя никакой серьезной болезни, которая могла бы приковать к постели, у него не было. Просто на днях ему исполнилось девяносто восемь лет, и он решил – пора.
За окном цвели липы. Сладкий аромат липового цвета вливался в открытое окно и раздражал его. Теперь его раздражало буквально все: и звон трамваев, и шум машин, и скрип старого лифта, и звонкие детские голоса на площадке возле дома. Особенно детские голоса, они были ему ненавистны больше всего.
Мрачная квартирка в столетнем доме напоминала никчемный закоулок заброшенного замка с вековой пылью, толстой паутиной, затхлостью и сонмищем привидений. Даже днем в ней было сумеречно и жутковато. Напротив кровати стояло большое надтреснутое зеркало в деревянной оправе. Трещина в нем появилась почти полвека назад, но хозяин так и не избавился от этого зеркала. Как впрочем, не избавился ни от одной вещи в квартире, доставшейся ему по наследству от родителей. Вся мебель стояла на тех же местах, что и при жизни его отца с матерью. Но не в память о них хранился этот хлам. О родителях он практически никогда не вспоминал. Не посещал их могил, даже не помнил, на каком кладбище они захоронены. Ему просто было не до всех этих житейских мелочей. Он не приобрел в дом ни одной новой вещи, хоть и жил всегда безбедно. Не обзавелся семьей, несмотря на то, что был способен на какие-то чувства к женщинам. Свою бесценную жизнь он посвятил науке. По крайней мере, так считал. И в ней, его славной жизни, не существовало места ни для кого больше. Единственное, что было им нажито, это несметное количество книг. Они были повсюду: под толстым слоем пыли в шкафах, на расшатанных деревянных табуретках, на старомодном комоде, на поржавевшей швейной машинке, на отжившей свой век радиоле. Весь его рабочий стол был завален книгами. Они служили ножками для развалившегося дивана, подпирали провисшие дверцы буфета. Во всех выдвижных ящиках, в картонных коробках, в полиэтиленовых мешках или просто стопками на полу – везде, куда ни глянь, книги. Старые, пыльные, с порыжевшими истлевающими страницами.
– После моей кончины ЭТА все выбросит на помойку. – Подумал старый атеист, окинув потухшим взглядом изрядно обветшалое добро.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
