Каждый рано или поздно платит свою цену, и мы живы только до тех пор, пока способны платить по счетам
Пролог
Идет пятый год с момента начала эпидемии, которая навсегда изменила жизни миллионов уцелевших и застрявших на этой планете людей.
Может, мое высказывание многим покажется грубым и неделикатным по отношению к тем, кто не дожил до наших дней, умерев от вируса, но с каждым днем, прожитым в этом новом мире, я все больше задумываюсь над тем, кому повезло больше – тем, кто погиб, или тем, кто выжил. Жизнь стала состоять из череды проблем и способов их решения.
Вы вольны сказать, что я рассуждаю так, потому что несчастье не коснулось лично меня, но, по правде говоря, я еще в первый год эпидемии смирилась с тем, что могу заразиться и умереть, и неоднократно представляла себя на больничной койке Вирусно-эпидемиологического центра. А для тех оптимистов, чей стакан всегда наполовину полон и в любой ситуации у них находится что-то хорошее, я подробнее расскажу, как сейчас выглядит наша жизнь, разделившаяся на до и после, словно мы все погрузились в сюжет фантастического эпидемиологического ужаса, который плавно и незаметно стал частью нашей повседневности.
Глава 1. Знакомство
Меня зовут Юля. По профессии я журналист, один из немногих, продолжающих свою деятельность после масштабных сокращений.
Типография теперь не работает, газеты на бумажном носителе не печатают, запретили, как и все, что ведет к передаче бактерий. Поэтому новостные статьи, которые пишу я, можно найти лишь в Интернете.
Мы перестали общаться, встречаться и ходить на работу. Теперь все, кого можно увидеть через мутные от пыли и смога окна домов, – это быстро перемещающиеся из пункта «А» в пункт «Б» люди, укутанные с ног до головы в защитные костюмы. Даже если кому-то станет плохо, из-за большого риска заразиться навряд ли найдется смельчак, который остановится и поможет несчастному. Статистика указывает на то, что лишь два процента зараженных смогли излечиться от болезни, да и то это лишь слова ведущих новостных каналов, слепо читающих любой текст, который им выдают телесуфлеры. Те, кого увозят в Вирусно-эпидемиологический центр, назад уже не возвращаются. Поэтому под страхом смерти все сидят дома, а тем, кому необходимо выйти по долгу службы, приходится передвигаться по улицам в защитном комбинезоне.
Иногда мне приходится выходить в офис, один-два раза в неделю. Статьи можно писать, не выходя из дома, новости теперь напоминают международные сплетни, которые можно копировать из вчерашней колонки и вставлять в новую, меняя лишь дату и число зараженных (не исключено, что наш редактор именно так и делает). Но мой начальник не забывает напоминать мне о дополнительных «обязанностях», которые иной раз мне приходится выполнять прямо у него в кабинете. По большому счету, думаю, именно для этого он меня и обязал приходить на работу.
Найти острый сюжет в наши дни – непростая задача. Время как будто остановилось. За репортаж с места задержания беглого зараженного с погоней и стрельбой даже мой скупой начальник выложит хорошую премию. В надежде на нечто подобное купила себе радиостанцию у безработного дальнобойщика, который до кризиса открыл собственную компанию по грузовым перевозкам, но после начала эпидемии, когда везде и повсюду закрыли границы и ввели режим изоляции, он, как и многие другие предприниматели, разорился и стал продавать все нажитое непосильным трудом имущество, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Несмотря на то что радиостанция досталась мне за полцены, это все равно была кругленькая сумма. Я долго не решалась на подобные траты, но без хорошего сюжета меня рано или поздно попрут из команды. Даже моя «договоренность» с начальником навряд ли поможет надолго оставаться в строю. Теперь регулярно прослушиваю спецчастоту. Уже пару раз приезжала на вызов, но все время слишком поздно. К тому времени, когда я добиралась до места событий на своем красном, как спелый помидор, автомобиле, все уже заканчивалось, и оперативники вместе с инфекционистами в белых комбинезонах увозили зараженного нарушителя режима изоляции. А мне вместо сюжета оставалась лишь надежда, что рано или поздно удача окажется на моей стороне.
Передвигаться по городу можно, оформив специальную электронную карту, которая, по сути, заменяет существующий бумажный документ. Теперь через свой личный кабинет в Общей электронной базе данных населения любой желающий может зарегистрироваться и получить частичный доступ к своему аккаунту с автоматическим присвоением ему личного номера; мой номер – 527741. Простой набор цифр, который можно пробить через терминал или вычеркнуть из списков на получение продуктовых талонов. Изначально было предложение набивать каждому жителю индивидуальный штрихкод, чтобы его можно было сканировать при проходе через точку контроля, но в последний момент от него отказались: не смогли согласовать с Комитетом по правам несовершеннолетних детей, с какого возраста можно кодировать тело ребенка, так что на присвоение номера граждане города охотно согласились. Чтобы выйти из дома, нужно было отправить запрос, и система автоматически делала анализ степени важности и периодичности поданных заявок за последний год. После этого приходило одобрение либо дата, когда возможно отправить повторный запрос в случае отказа.
Помимо личных данных, согласно электронной карте, каждому присваивался виртуальный кошелек, так как министерство финансов приняло решение о запрете бумажных денежных единиц, обязав граждан для большей безопасности перейти на цифровую валюту. В народе их стали называть карты ППЛ: паспорт, пропуск, лицевой счет.
Как только деньги стали электронными, резко подскочил спрос на другие разновидности цифровых валют, которые стали называть виртуальной монетой. В попытке их заработать некоторые люди превратили свои квартиры в настоящие технические лаборатории. Естественно, это продлилось недолго. Государство не могло оставить в частных руках возможность «печатать себе деньги», поэтому владельцев домашних установок признали нелегалами, обязав всех приобретать лицензии и платить налог, попутно увеличивая тарифы на электроэнергию, что сделало нецелесообразным домашний майнинг. Остались лишь добытчики промышленного масштаба, которые, по сути, и являлись государственными, и лишь после того, как правительство полностью забрало весь контроль над добычей виртуальных монет, тогда этот вид цифровой валюты окончательно пустили в оборот. Тем не менее нелегальная добыча продолжалась, но заниматься этим было крайне опасно, добытчиков причисляли к числу фальшивомонетчиков, и суровое наказание ждало тех, кто попадался на этом.
