Когда за Алексеем закрывались – с противным, ярко выраженным звуком -давно не смазывавшиеся тюремные ворота, парень уже точно знал, что сюда он больше не вернется. Все, кранты! Надоело. Правда, он даже не представлял, как, собственно, станет жить дальше, по-новому. Ведь, кроме морализаторства надзирателей и стремления остановить карусель отсидок, – никаких перспектив. Сами подумайте, ну, кому он, зек со стажем, нужен? Родным? Точно – нет. Они от него еще во второй срок отказались. На работу вряд ли кто возьмет: статьи, по которым он сидел, в основном за воровство…
Впрочем, Лешка Шкет (кликуха такая) особо ни на что и не рассчитывал. Он степенно отсчитывал шаги, все больше удаляясь от тюрьмы, и предавался своим пока еще грустно-философским мыслям. Которые, благодаря его молодости и складу характера, по мере увеличения расстояния между парнем и его бывшей «альма-матер», становились все веселее и веселее.
Погода по-весеннему радовала, прохожие практически не обращали на него внимания, даже не опасаясь за свои кошельки и другое имущество… Настроение улучшалось на глазах… Но идти ему все равно было некуда…
Неспешно пиная по пути какой-то удобно попавшийся под стоптанный башмак камешек, Шкет усиленно думал, куда податься…
Конечно же, кое-какие знакомые в этом городе у него были. Но контингент они составляли, надо признаться, еще тот… С эдакими друзьями недолго опять на тюремные нары угодить, а возвращаться туда Лешка сильно не хотел. Надоело. Несмотря на достаточно молодой возраст (ему только-только стукнуло двадцать шесть), за плечами числилось уже три ходки.
«Нет, пора за ум браться. Иначе потом поздно будет что-либо менять», – думал он.
Но как жить по-иному, Шкет не знал. Рос парнишка в неблагополучной семье, где воспитанием двух сыновей, одним из которых и был Лешка, особо никто не занимался. Все воспоминания детства – пьянки, разборки, отцовский (еще армейский, а потому практически не стирающийся об их с братом задницы и спины) ремень и вечно пустой старенький холодильник.
Из еды Лешка помнил единственное «коронное» блюдо – лапша «Анаком» в пакетиках. Казалось, они ели ее буквально с пеленок. Поэтому некоторую причастность к китайской, и без него многочисленной, расе простой русский паренек все-таки ощущал…
Итак, Шкет твердо решил, что домой он не вернется и с прошлым постарается завязать. Оставалось только определиться, где можно остановиться и хоть какое-то время пожить, пока не подвернется нормальная работа…
Он шел и шел в никуда, пиная по дороге камушек и предаваясь своим радужным мыслям, и сам не заметил, как оказался на оживленной трассе.
Яростный визг тормозов и последовавший за ним резкий толчок сначала ошарашил, оглушил, а потом привел парня в чувство. Шкет понял, что от удара его отбросило на несколько метров в сторону и сейчас он лежит на траве, а вокруг растекается что-то мокрое. Возможно, даже его собственная кровь.
«Ни фига себе!!! – пронеслось в голове. – Я хоть живой?!!»
Собрав мысли и чувства в кулак, Леха попытался подняться. И только сейчас заметил, что вокруг него хлопочет, причитая, какая-то полная, совершенно незнакомая ему женщина.
«Наверное, у нее какое-то горе случилось, – подумал Леха, поглядывая на беспокойную гражданку. – Ишь, как убивается!». И только краешком сознания предположил, что незнакомка могла так переживать именно из-за него. Но Шкет сразу выбросил «крамолу» из головы, поскольку даже представить себе не мог, что за него вообще кто-то способен волноваться. Тем более, «что-то» мокрое оказалось вовсе даже не лужей его крови, а просто настоящей, обыкновенной лужей.
