Виктор Игоревич Голков, Олег Гаврилович Минкин - Правдивая история страны хламов. Сказка-антиутопия

Есть на свете такая Страна Хламов, или же, как ее чаще называют сами хламы – Хламия. Точнее, это даже никакая не страна, а всего лишь небольшое местечко, где теснятся одноэтажные деревянные и каменные домишки, окруженные со всех сторон Высоким квадратным забором. Тому, кто впервые попадает сюда, кажется, будто он оказался на дне глубокого сумрачного колодца, выбраться из которого невозможно, – настолько высок этот забор. Сами же хламы, родившиеся и выросшие здесь, к подобным сравнениям, разумеется, не прибегают.

В ста шагах от Высокого квадратного забора параллельно ему располагаются четыре улицы, также образующие квадрат. Это улица Верности, улица Тонких-до-невидимости намеков, улица Цветных мыслей и улица Туманного парадокса. На углу улицы Верности и улицы Тонких-до-невидимости намеков размещается кабачок “Сердцебиение”, где жители местечка любят проводить время за приятными беседами и распитием “Горькой полыни”, любимого напитка хламов. На углу улицы Тонких-до-невидимости намеков и улицы Цветных мыслей возвышается громада Фабрики-кухни парадоксальных идей – хламской академии. На углу улицы Цветных мыслей и улицы Туманного парадокса – семейное общежитие мусорщиков. И, наконец, на углу улицы Туманного парадокса и улицы Верности находится Пруд.

Пространство между Высоким квадратным забором и вышеозначенными четырьмя улицами покрыто деревьями и кустарником. Это Нескучный сад – остатки древней пущи, на месте которой возникла Хламия.

Кабачок “Сердцебиение” и семейное общежитие мусорщиков сообщаются между собой широким бульваром Обещаний. Другая диагональная улица, соединяющая ФКПИ (Фабрику-кухню парадоксальных идей) с Прудом, носит имя Моралистов-эквилибристов. На пересечении бульвара Обещаний и проспекта Моралистов-эквилибристов лежит небольшая Площадь с Дворцом Повелителей с одной стороны и особняком иностранца Шампанского – с другой.

Кроме уже перечисленных улиц имеется еще одна, берущая начало от улицы Верности и упирающаяся в единственные в Высоком квадратном заборе Ворота. Эти Ворота постоянно заперты и, возможно, поэтому жители местечка упомянутой улицей почти не пользуются и называют ее улицей, Заросшей сорняками.

Флора страны состоит из Нескучного сада, Пруда, деревьев, высаженных вдоль бульвара Обещаний, а также кустов и цветов под окнами домиков.

И фауна Хламии весьма небогата: в заросшем тиною Пруду не водится никакая рыба – живут здесь лишь несколько сотен лягушек, а в прибрежных кустах порхают золотистые бабочки да стрекозы изумрудной окраски; в Нескучном саду обитает довольно большое количество зеленых кузнечиков; в кронах деревьев на бульваре Обещаний распевают по ночам какие-то хохлатые, с пестрым оперением птицы.

Коренное население Хламии – хламы и иностранец Шампанский, который, хотя и родился в Стране Хламов, является, однако, владельцем заграничного паспорта.

О том, что происходило в стране, начиная от первого легендарного государя Висуса Пропащего до нынешнего правителя Бифа Водаёта, можно узнать из шестнадцатитомной “Истории Государства Хламского”, выпущенной недавно историческим факультетом ФКПИ.

Но, к сожалению, многие исторические события в этой “Истории” изображены не так, как это было в действительности, а некоторые из них так и совсем остались в безызвестности: каждый новый правитель переписывает историю хламов заново, в зависимости от своих привязанностей и вкусов.

Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о хламской истории и географии. Добавим только, что из-за непомерной высоты Высокого квадратного забора солнце никогда не заглядывает в Хламию и, случается, днем на квадрате хламского неба можно различить бледные лампочки звезд. По этой же причине летом здесь весьма сыро, а зимой местечко по самые крыши заносит снегом, и оттого-то хламы вынуждены регулярно впадать в долгую зимнюю спячку.

Разумеется, поскольку существуют ворота в какую-либо страну, то в эти, пускай и постоянно запертые, ворота обязательно кто-нибудь да войдет. Поэтому не исключено, что Смок Калывок проник в Хламию через Ворота в Высоком квадратном заборе. Впрочем, есть и другие версии:

а) Смок Калывок попал в страну через лично им прокопанный подкоп, б) просочился сквозь неразличимые глазом трещины в Высоком квадратном заборе, в) он вообще ниоткуда не проникал, а родился и вырос в Хламии. Доподлинно же известно только то, что первым его увидел иностранец Шампанский, который вечером прогуливался, как обычно, по безлюдной улице, Заросшей сорняками. Было уже довольно темно, и иностранец заметил Смока Калывока только тогда, когда лоб в лоб столкнулся’ с ним. “Sorry”, – сквозь зубы процедил Шампанский, “потирая ушибленное место, и пристально посмотрел в глаза незнакомцу в наглухо застегнутом полувоенном френче.

Незнакомец ничего не ответил, и Шампанский в который раз подумал, что было бы нелишне использовать наконец свой заграничный паспорт и навсегда покинуть опостылевшую Страну Хламов.

Несколько позднее на улице Верности загадочный незнакомец до полусмерти избил профессора ФКПИ Уха Перекидника. Репортеру газеты “Правдивый хлам”, взявшему интервью на месте происшествия, Смок Калывок заявил: “Я лишний раз хотел убедиться, чего стоят пресловутые хламы с их бесконечными разглагольствованиями про философию, искусство и вечную любовь!”

Следующим местом, где объявился незнакомец, был кабачок “Сердцебиение” – приземистое строение с красным, пробитым черной стрелой, сердцем вместо вывески. В тот вечер в кабачке собралась практически вся местная богема. В сизых кольцах сигаретного дыма столики, за которыми сидели богемовцы, казались маленькими подводными лодками. Закуренный сводчатый зал был заполнен густым однообразным гулом. Со стороны могло показаться, что завсегдатаи кабачка, не слушая и перебивая один другого, высказывают самые невероятные противоречивые мысли и суждения, давно уже не понимая, о чем, собственно, идет речь. Богемовцы называли это творческим контактом.

Коренастая фигура, обтянутая полувоенным френчем, выросла как бы из-под земли. Суровый и незнакомый богемовцам хлам остановился посреди зала и застыл в самой угрожающей, на какую только был способен, позе. На его лице зловеще блестели черные очки, а по губам гуляла жестокая улыбка. “Смирно, интеллигенты!” – казалось, сейчас выкрикнет он. В этот момент всем известный художник Крутель Мантель оперся на Смока Калывока, стряхнул с сигареты столбик пепла на его полувоенный френч и с задумчивой улыбкой обратился к аристократке Гортензии Набиванке: “Ужас вечера в том, что вслед за вечером неизбежно наступает утро. А что может быть хуже неизбежности?”