Когда-то я был обычным парнем с вполне заурядными детством и юностью. Молодость тоже скучна для повествования. Отец говорил мне: «Учись!», хотя я старался. Но было неинтересно просто читать и запоминать, как натасканы все дети того возраста. Читаешь – пересказываешь, и так по кругу бесчестное количество раз. Это называлось обучением. Для меня же это была нудятина. Было интересно понимать. Поэтому проще давались естественные науки, типа физики, химии, биологии, и я абсолютно не мог терпеть историю и литературу. Казалось, что мне незачем запоминать, когда и как один царь свергал другого и зачем кто-то там убил какую-то старуху топором. Иногда я чувствовал себя ущербным из-за того, что в компании люди начинали обсуждать какие-то исторические события и пытались услышать мое мнение, которого у меня о тех событиях не было. Напротив, мне не с кем было поговорить о том, как прекрасно, но одновременно сложно и просто устроен мир, откуда взялись атомы и молекулы и в последующем жизнь. Из гуманитарных наук я использовал только изучение английского языка. И то только потому, что он был инструментом к трудам иностранных ученых.
В детстве я был верующим человеком, которого бабушка любила водить в церковь. Уже не помню всех бесед со священниками, но тогда я был воцерковленным человеком и даже участвовал в каких-то обрядах, пил красное вино, по-моему, с каким-то изюмом, с ложки, стоя в очереди в храме. Где-то лет в 12 меня начала привлекать электроника. Мать говорила, что это генетика. Отцу тоже нравилось возиться со всякими микросхемами. Однако моим родителям не удалось сохранить семью, и жить пришлось с матерью и бабушкой до той поры, пока они не разменяли большой дом на маленький и квартиру, которая досталась мне. Отец пропал, и моей семьей стали мама с бабушкой. Учась классе в 8-м, я уже ремонтировал за сущие копейки телевизоры, магнитофоны, телефоны и другую всячину. Даже не понимая, как работает электроника, я просто глазами искал отпаявшийся проводок или вздутый конденсатор и исправлял поломку. Перед Новым годом примерно за месяц можно было спокойно скопить на колбасу, чтобы мы смогли приготовить оливье. И конечно же, часть салата я относил своему другу-сироте Антону. Помню, когда у моих других, более богатых знакомых стали появляться компьютеры после игровых приставок, мне пришла в голову идея перепайки джойстиков от приставок таким образом, чтобы их можно было использовать с ПК. Им я делал это тоже не за бесплатно, несмотря на то, что хорошо их знал. За это не раз встречал косые взгляды в свою сторону.
В институт я поступал еще по старой системе сдачи экзаменов, тогда ЕГЭ был на стадии эксперимента, и вузы, принимая абитуриентов, давали выбор. На половину факультетов можно было поступить через единый госэкзамен, на другую половину – по старой советской схеме. Я не был уверен в своих знаниях, несмотря на подготовительные курсы, и поэтому сразу подавал документы «на платное» туда, где надо было сдавать ЕГЭ. На тех курсах я подружился с парнем, который впоследствии договорился через нужного человека о сдаче экзаменов, а поскольку еще не научились подделывать ЕГЭ, мне надо было переподать заявление, выбрав другой факультет, чтобы оказаться в группе со своим знакомым. Припоминаю то чувство, когда вызывали по фамилии тех, кто поступил «на бюджет». Удивлению не было предела, когда назвали мою фамилию. Но в приемной комиссии разочарование оказалось куда больше. Я оказался 11-м на 10 бюджетных мест. 10-м в этом списке был мой проплаченный товарищ. Меня позвали лишь потому, что я указал в заявлении, что хочу поступить «на платное».
Я, особо не утруждаясь, отучился пару семестров, но потом с моим сознанием началось твориться что-то странное. Если раньше мне просто нравилось понимать, то теперь это переросло в помешательство. Было очень интригующе смотреть на какие-нибудь формулы или схемы и ничего не понимать, но осознавать, что, потратив некоторое время, начну в этом разбираться и читать новый для меня язык. Возможно, недостаток моего образования сыграл со мной добрую шутку. Меня еще сильнее потянуло на изобретения. Были попытки сделать «вечный двигатель» на магнитах, по принципу двигателя внутреннего сгорания, только поршни должна была толкать не сила взрыва топливной смеси, а сила магнитов. Я не учитывал то, что сила магнита должна была меняться, чтобы толкать поршень, и в тот же момент не мешать ему возвращаться обратно. Однако сделать такое устройство оказалось невозможно в силу устройства нашего мира. Некоторое время, курсе на третьем – четвертом, я собирал и продавал через Антона всякую электронику, например сигнализации для дома. Несмотря на то что профессиональные системы охраны жилья были гораздо сложнее, у моих «сигналок» было небольшое преимущество, кроме цены: никто не знал, как это работает. А воровали обычно там, где была какая-нибудь известная сигнализация, для которой уже давным-давно были отмычки. Зачастую ворам не нужно было даже в дом заходить, чтобы ее отключить, это делалось просто и дистанционно с универсального пульта. С моей такой фокус не работал. На самом деле я много чего делал, но все это было как-то мелочно, и тогда я стал погружаться в квантовую механику, и недостаток знаний, как это иногда бывает, позволил мне придумать нечто такое, что не смогли изобрести лучшие физики Советского Союза.
Примерно это я и рассказывал врачу, оказавшись в психиатрической больнице. Теперь о том, как меня туда занесла судьба, в которую, как вы поняли, я тоже не особо верю.
Отучившись в институте, я пошел в армию. Служить родине пришлось в войсках, связанных с нашим ядерным щитом. Официально я занимался корректировкой траекторий полета баллистических ракет. После возвращения домой я пошел в военкомат за своим военным билетом. Как правило, это делают через месяц, но меня и уволили месяц назад, хотя настоятельно попросили доработать. Это было некое наказание за отказ подписывать контракт на 3 года. Посчитав, что, придя домой сразу с военным билетом, я сделаю свое возвращение более триумфальным, сразу с поезда я и пришел в военкомат, думая, что дел там на 15 минут. Так вот, отстояв очередь на выдачу документов, я увидел какую-то странную реакцию у тамошних служащих. Вместо того чтобы просто дать мне мои бумажки, они засуетились и закрыли окно, велев ждать. Никогда не любил бюрократов. Ожидая, я слышал, как они там забегали. Кому-то звонили. Странно это было. Минут через 15–20 окно снова открылось, меня пригласили пройти комиссию. Комиссию? Я ведь уже отслужил, зачем мне это? Но они настояли, пробормотав какую-то свою бюрократическую чушь… Одна из девушек за окном вышла ко мне и проводила меня на второй этаж к психиатру. Подозрительным показалось то, что рядом с психиатром молча стоял полковник. После собеседования меня попросили выйти, после чего в кабинете стоял оживленный, но непонятный разговор. Минут через 10 военный вышел, а психиатр позвал меня подписать какие-то документы. Прочитав их, я выяснил, что меня направляют на «профилактическое обследование» в психоневрологический диспансер.
