– В общем, такие дела, Петрович. Либо ты придумаешь, как нам обслуживать станки без импортных запасных частей, либо придётся их постепенно выключать и сокращать производство до лучших времён. И людей соответственно.
Я слушал начальника и внутренне горько усмехался. И это всё к чему пришло руководство за несколько часов совещания. Спорили, ругались, искали варианты. Но, что тут придумаешь, когда часть партнёров рвёт все договорённости, а другие и рады бы сотрудничать, но их политики успешно вставляют палки в колёса и стреляют себе в ногу. Санкции, чтоб их.
И вот, докатились, что теперь Петрович, то бишь я, стал главной надеждой на спасение завода. Спасибо за доверие, конечно, но…
– Я что вам волшебник? Новые детали из пальца вроде бы высасывать ещё не научился. А на одной починке далеко не уедешь. Будь это так просто и не заказывали бы постоянно.
Кажется, все остальные, кроме разговаривающего со мной директора, решили просто тихо смыться из зала совещаний, оставив на Иван Василича всю тяжесть уговоров. Дюжина мужчин как в деловых, так и в рабочих костюмах друг за другом вставали из-за стола и гуськом исчезали за дверью, лишь кивая на прощание. И я их понимаю. Девять вечера, всё-таки. Хотя с учётом результата, могли разойтись ещё в обед.
– А кто если не ты, Матвей? – не сдавался директор, – Ты тридцать лет здесь проработал главным инженером. Каждый винтик знаешь. Если ты не сможешь, то никто.
Я тяжело вздохнул и, облокотившись об стол, подпёр лоб рукой.
– Будто я сам этого не понимаю. Но ты просишь о невозможном, Вань.
– Ты подумай, хотя бы. Мы с тобой так долго работаем вместе. Чего только не случалось. Ладно, все понимают, что идеально тут уже ничего не залатаешь, но хоть полгода бы протянуть, а там глядишь санкции ослабят и прорвёмся. А то ведь совсем труба.
– Подумаю, – пообещал я.
И правда, знаю ведь, что всё равно иначе не смогу. Честно сказать, я уже и сам неделю ломал голову над тем, что можно сделать. Как в воду глядел, что никаких толковых решений на совещании не предложат. Обидно, чёрт дери! Всё ведь есть в стране. Любые металлы, энергоресурсов хоть жопой жуй. А делать из этого так толком ничего и не научились. Вот и сидим теперь, кукуем без импортных деталей.
А ведь могли бы вкладываться в производство, а не превращать страну в бензоколонку. Но что уж теперь. Может хоть теперь подвижки начнутся в нужную сторону.
Эх. Ладно. Ещё одна бессонная ночь намечается.
Попрощавшись с Иваном, я вышел на улицу, сел в свой старенький авто и поехал домой. Домой, где меня давно никто не ждёт. Дочка замужем. С женой лет двадцать назад развелись, устали друг от друга, так что всё полюбовно вышло, общаемся даже. Вот только снова я так и не сошёлся ни с кем, бывали женщины, конечно, но как-то ни до чего серьёзного не дошло. Друзья шутят, что на работе женился. Хотя, если честно, хоть и люблю свою работу, но всегда об ином мечтал.
Вот еду сейчас по дороге, а вокруг сплошные каменные джунгли. Ранняя весна. Всё серо и уныло. Однообразные старенькие хрущёвки, изредка разбавленные новостройками, которые всё равно не слишком красят пейзаж. Даже на небо посмотришь, и оно всё смогом затянуто, звёзд толком и не видно почти никогда. Ну и воздух соответствующий, и не вдохнуть полной грудью.
Вот бы бросить всё, да умотать на рыбалку хотя бы. Куда-нибудь подальше от города, чтобы и звёзды, и воздух, и птички пели какие-то, помимо летающих крыс – голубей.
Собственно, я и мечтал всегда именно об этом. О том, чтобы жить где-нибудь в деревне, вокруг лес, поля, реки с рыбкой, а не с городскими помоями. Да вот только сейчас в наших деревнях, не жизнь, а выживание. Мечты это дело одно, а здравый смысл прагматизм совсем другое. Вот и работаю всю жизнь на заводе, хоть и по производству сельскохозяйственной техники. А в свободное время езжу на дачу, и там мне уже и рыбалка, и грибы, и ягоды-овощи свои, домашние, что гораздо вкуснее магазинных. А какие с ними маринады моя мама закручивала, пока жива была, просто пальчики оближешь. Я так не умею, поэтому даже и не берусь.
Ладно, пора возвращаться к реальности, сейчас зайду домой, наверну по-быстрому пельменей и буду думать, что, черт его дери, делать с простаивающим оборудованием.
Что ж. Хорошие мысли часто приходят в самый неожиданный момент. Проломав голову почти половину ночи, я всё-таки завалился спать, но уже в пять утра, меня разбудила одна идейка. И так засвербило её сразу же и проверить, что я, выпив кофе, поспешил на завод пораньше.
Едва поздоровавшись с охраной, я влетел в зал с простаивающим оборудованием, полностью всё обесточил, не забыв про предупреждающую табличку, а то мало ли кого принесёт, и с головой погрузился в работу. Пока я, подсвечивая себе фонариком, разбирал и собирал механизм, время летело незаметно, процесс был кропотливым, так что я даже удивился, когда понял, что скоро начнётся рабочая смена. К счастью, когда в зал ворвался Серёга Михеев, один из рабочих, я уже почти закончил.
– Здорово, Петрович, есть какой-то результат? – с любопытством спросил он, – охранники наши сказали, что ты тут чуть ли не с ночи возишься.
Серёга, наверное, самый молодой рабочий у нас, ещё сохранивший какой-то энтузиазм. Вон даже на работу раньше всех припёрся.
– Какой-то есть. Проверить только надо, щас электричество включу.
– Так я могу! – с готовностью отозвался Михеев и прыгнул к рубильнику.
– Стой, идио…
Договорить я не успел. Как не успел и убраться подальше от опасных оголённых проводов, под которые я подлез ранее, чтобы всё починить. Твою ж мать…
Удар. Встряска. Боль. Темнота.
* * *
Москва, Министерство сельского хозяйства СССР 9-е апреля 1970 год. Кабинет заместителя начальника управления руководящих кадров.
В просторном и очень типичном кабинете с неизменными тяжёлыми шторами, портретом Ильича и столами поставленными буквой Т находились двое. Хозяин кабинета, грузный мужчина, чей вид буквально кричал, что он самая настоящая элита первого в мире государства рабочих и крестьян. И его гость, сухой как палка человек с чрезвычайно подвижным лицом.
Грузный закончил чтение документов из папки, которая легла ему на стол десять минут назад и, прочистив горло, сказал:
– Значит так, Арсений Львович. Засунь этого козла в самый задрипанный колхоз центральной-нечерноземной зоны. Это должна быть такая задница, из которой он никогда не сможет выбраться. И чтобы я слышал о нём только в контексте того, что он позорит партию и наше славное сельское хозяйство.
– Сделаем, Сделаем Дмитрий Антонович.
– И вот еще что, финансирование этого колхоза должно согласовываться отдельно. Всё через меня. Он должен получать самый минимум, тем более что наше государство не может себе позволить разбрасываться деньгами и выделять их на неудачников. Ты меня понял?