Великий момент.
Холодный пол…
Несмотря на это пот струйками стекает у него по телу. Где-то рядом находится котельная. Он чувствует запах горячей влаги и утомительное тепло. Конечно, многое к его состоянию прибавил укол. Они не ведают что творят, а он даже не мог разобраться, хотел ли сам чинить им препятствия и были ли они не правы….
Когда он познакомились с ней, Глеб не помнил, это был август или сентябрь, а может даже июль. Да, скорее всего июль. Боливийские индейцы, расположившись посреди главной площади города, предоставляли на суд слушателей свои песни. Мозг начинал усиленно вспоминать, какой температуры был воздух и дул ли ветер. Был ли он счастлив, спешил куда-нибудь, или просто слонялся по городу без дела. Помнится, что подошел к телефонной будке… Или это была остановка? Железо сильно накалилось на солнце, и он чуть обжег руку. Нет, многие факты реальности были стерты, навсегда, хоть мозг последним усилием и пытался вытащить их наружу, как понравившийся сон из подсознания. Он даже не задумывался о сути своего существования. Кажется, он даже не верил, что у него есть какое-то предназначение. Сложно вспоминать.
Глеб замер, услышав где-то знакомый мотив. Он невольно заслушался. Когда-то именно под эту песню их взгляды пересеклись. Он никогда не запоминал людей, лишь их энергетику. А тут понял, что взгляд был до боли знакомым. Нет, он не клялся бы, что видел ее в этой жизни, да и что касается инкарнации, то он не получил ни единого разумного факта, чтобы увериться в ее существовании. Он просто выделил ее среди зевающей толпы. Сначала просто выделил. Так бы он сказал раньше. Теперь-то он понимал, что слова «ПРОСТО» не существует. Вернее слово-то существует, но не существует простых совпадений, случайностей. Есть то, что должно произойти, и оно происходит. Однако он ни в коем случае не хотел, чтобы его принимали за фаталиста. Глеб никогда не верил в то, что если в книге твоей жизни написано, что на голову тебе упадет камень, он должен упасть. Все намного проще. Если ты заслужил этот камень, то он упадет, пусть даже он будет не камнем, а трамваем, чьи рельсы врежутся в твое мясо как нож в масло и похрустят твоими косточками, он может быть и неизлечимой болезнью. В жизни нет ничего того, чего нет. Звучит странно, но другими словами в нашей жизни есть все, что только может быть, а есть все. Все что рождает наше сознание, уже кто-то когда-то придумал и лишь ждал время, чтобы вложить это в наши головы. Иногда он вкладывает это почти одномоментно, тогда идут глупые споры и бесконечные суды, которые выясняют, кто же был плагиатором. Именно по этой причине законы физики имеют двойные имена – Бойль-Мариотт, Джоуль-Ленц. Люди верят гадалкам, которые предсказывают будущее. Что ж, и он верил. Глеб был воочию убежден, что и такие способности даны людям. Одному из его старых знакомых нагадали скорую несчастную смерть. И это произошло. Правда, гадалка могла бы предсказать в следующий раз другой исход, и он тоже осуществился бы. Люди меняют свою судьбу каждый день. Каждый день несет жизнь или смерть в зависимости от того, что они выбирают. Но он опять отвлекся от главного, того, что так занимало его сейчас. Что же было в ней, почему он выделил ее? Что-то в ней было не так. Как если бы вся площадь, не исключая его, была одним механизмом, выкрашенным в серый цвет, а она была маленьким винтиком, но выкрашенным в ярко-зеленый или кричаще красный. Девушка кидала мелкие, где-то даже злобные взгляды на поющих, а увидев, что он пристально ее изучает, подарила и ему целую серию. Он смущенно отвернулся, или скорее опустил взгляд в пол, изучая истоптанные шлепки на грубых волосатых ногах и аккуратненькие босоножки на ножках стоящей рядом с шлепками барышни. Конечно, этого всего могло бы и не быть, но так уж рисовало его сознание их первую встречу, и у него не было ни сил, ни желания с ним спорить. Как бы то ни было, вскоре он увидел и ее улыбку. Она склонилась над длинными круглыми палками, поверх которых в ряд были повязаны цветные феньки. По ее взгляду он понял – что-то в них ее привлекло. Глеб с трудом пробрался сквозь толпу и очутился рядом. В нос ударил этот странный запах, который до сегодняшнего дня ассоциировался у него с самыми ужасными событиями в его жизни. Она опять кинула на него «знакомый» взгляд и недобро сжала губы.
– Понравились?
Он кивнул на цветные товары.
Ее губы чуть расслабились, но из взгляда все еще не исчезала враждебность.
– А если да? Купите мне?
Парень слегка опешил, его рука, находящаяся в кармане принялась судорожно пересчитывать мелочь. К лицу начала подступать краска. Он понимал, что слишком мало взял наличных. Впрочем, учитывая его зарплату, ему приходилось изрядно экономить, и он брал ровно столько купюр, сколько необходимо было на еду и те и другие жизненно необходимые принадлежности. Он почувствовал, как на его спине выступил пот, и руки стали дрожать. Ибо содержимого его карманов не хватало бы даже на половину безделушки.
– Ну, так купите? – напирала девушка.
Ему ничего не оставалось, как покачать головой.
Она криво ухмыльнулась, и ее взгляд говорил ему: «я так и знала, чего от тебя ждать». А потом она произнесла вслух то, что дало ему уверенность в его собственных способностях чтения мыслей.
– Жалкий обыватель!
– Что?
Он растерялся. Слово обыватель никогда не казалось ему оскорбительным, но в этот раз он понял, что его обозвали. Понял по ее тону.
– Я просто забыл взять…
Она прервала его смехом и, растолкав возмущенную толпу, выбралась на свободное место. Он прошествовал следом.
– Я забыл… – произнес он, разводя руки.
Но в этот раз слова его прозвучали как-то вяло.
– Ты не забыл, ты просто не взял. Ты купил хлеба, чтобы вечером покушать с ним жалкого супа. На твоем пальце нет кольца, значит, ты не женат, и ты тощ, как селедка, значит, питаешься дешевой лапшой из супермаркетов!
– Неправда, я слежу за фигурой…
На этот раз Глеб замолчал сам, ибо это было ложью. Любой прохожий определил бы его аморфность по тощим, без намеков на мускулатуру, рукам и чуть обрюзгшему, хоть и не толстому, животу. Он неловким движением спрятал пакет с хлебом за спину.
– Иногда у меня бывают деньги.
Он уже захлебывался словами, даже не спрашивая себя, почему сейчас стоит перед ней как школьник и оправдывается.
– Я и не говорю, что их у тебя не бывает! Я о ДРУГОМ, дурик! Все, что у тебя есть, расписано с точностью до копейки. А если ты взвесишь чуть больше пельменей в магазине, ты побежишь их отсыпать.
Тут он сдался. Она читала его как раскрытую книгу. Как букварь. Ему даже показалось тогда, что она за ним долго следила. Небольшой, болезненный укольчик от паранойи.
