Всё является вымыслом автора.
…
Нет ни конца, и нет начала
У того, что раскрывает
Вишни лепестки…
Вступление
– Мама! Я видела Его! Он здесь! Мама! Я говорила с Ним! Вот только что!
– Кто? Да кто же? Успокойся! Что-то приснилось тебе! Кто? Папа?
– Нет же! Не папа! Но Он! Христос! Он здесь! Мама! Он живой!
Она лежала с распахнутыми глазами и не могла пошевелиться, так как из самой сердцевины солнечного сплетения ввысь устремлялся столп света. Ни с чем не сравнимое чувство, непередаваемое по ощущениям. Этот столп Света она ощутила после того, как Он сказал ей:
– Идите по Земле с Миром!
Она была предназначена на потеху многотысячной толпы, на растерзание тиграм и львам. Шла по утоптанному пыльному песку и мелким острым камушкам босыми ногами, а вокруг скандировали те, кого она когда-то считала людьми:
– Ату ее! Э-гей! Выпускай хищников! Давай! Посмотрим, как она сотворит чудо!
Навстречу ей шел Некто. Издалека она разглядела белоснежные одежды. Тигров и львов еще не выпустили на арену. Первая острая мысль: «Ему угрожает опасность!» Но следом же – другая: «Он идет, чтобы меня спасти!»
Она бежит Ему навстречу, всё это какие-то мгновения, и вот, Он уже совсем рядом. Так близко, что она смотрит Ему прямо в глаза, но тут же отводит взгляд. Его глаза слишком чистые! Свет, сияние исходит от этих лучистых глаз.
Она падает на колени и обнимает Его ноги.
– Господи! Господи! Прости меня!
И ноги Его босы, как и ее.
– Прощаются тебе грехи твои! – слышит она в ответ. И тогда она осмеливается молить еще! О самом сокровенном!
И снова она слышит ответ на свою мольбу:
– Идите по земле с миром!
Когда столп света исчез за потолком, она смогла посмотреть на часы. Ей казалось очень важным запомнить это время. Нужно бежать в храм, чтобы всем рассказать, что Он здесь!
– Мама! Мама, я видела Его! Он здесь! Он живой!
________________
– Итак… Вы видите сны? Можете вспомнить какой-то из ваших снов?
– Да.
– Расскажете?
– Сухая, потрескавшаяся от жары земля, серый песок. Разъяренная толпа на трибунах вокруг. На этом песке, в самом центре этого жаркого пыльного круга – женщина. Совсем одна. Вот-вот выпустят хищников. И… Словно бы я и есть тот самый лев, который должен напасть на эту самую жертву. Ощущаю свое могущество и силу. Но женщина эта совершенно не источает страха. Скорее напротив. Она полна решимости и силы духа. В этот момент я вдруг понимаю, что должен спасти ее. Женщина падает передо мной на колени и называет меня Господом! И тогда я решаю, что лучше не перечить ей, а ответить, как бы ответил Господь. А Он бы сказал: «Прощаются тебе грехи твои. Идите по земле с Миром».
Да. Именно так я ответил этой женщине.
– То есть вы были львом, а потом стали человеком?
– Да. Вернее… Как бы это сказать. Я понимаю, что это прозвучит странно…
– Вы сказали, что ответили так, как ответил бы Иисус. То есть вы имитировали Спасителя?
– Не знаю… Затрудняюсь ответить. Но этот сон был слишком реален. Я помню каждую деталь. Трибуны, шум, песок под ногами, ее шершавые горячие руки. Она обнимала мои ноги. Я шел по этой горячей земле босиком. И мне кажется, что я действительно спас эту женщину.
– Почему же вам так кажется?
– Нет, простите, мне не кажется. Точнее сказать, что я знаю.
– Хорошо. Хорошо. Ну что ж. Благодарю за доверие. На сегодня достаточно. Увидимся на следующей неделе. Постарайтесь не забывать вести дневник настроения. Всего хорошего.
– Это кто? А? Старик? Ты его знаешь? Вот ведь мы дали вчера… Ничего не помню.
Митрич с недоумением смотрел на мирно спящего хипаря, уютно укрытого любимым Арчиным пуховым одеялом, свернувшегося калачиком на старинном громоздком сундуке.
Аркаша, примостившийся на коврике рядом с клавесином, натянул овчинный полушубок на нос, заерзал недовольно и только пробурчал:
– А я предупреждал.
– Что предупреждал, кого предупреждал? Ну, перебрали малек. Бывает. Кто вчера приходил-то еще? Эх… ладно… – Митрич махнул рукой. – Чаю, чаю надо, да покрепче!
Он спустился по скрипучей лестнице и уже с первого этажа кричал наверх.
– Так кто приходил-то вчера? Чей приятель у нас на сундуке завис? – И, поняв, что никто ему не ответит, продолжил: – Предупреждал он! Значит, плохо предупреждил. – Митрич потер виски. Похлопал себя по затылку. Покрутил головой, разминая мышцы. – Вот ведь. Ничего не помню, хоть тресни. Кто был-то еще? – бубнил Митрич, зажигая плиту и наливая из дубовой кадушки алюминиевым черпаком воду в старинный латунный чайник.
Заварив ароматный травяной чай, по собственному рецепту, Митрич разлил его всклинек по трем кружкам, предварительно поставив их на небольшой серебряный подносик, и очень аккуратно, чтобы не расплескать напиток, слегка позвякивая горячей посудой, пошел во двор.
– Да тут рай! – воскликнул Митрич. – Красота-то какая! А?! Гляди-ка! Проснулись, что ли?
Аркаша и тот хипарь, что спал на сундуке, уже примостились на лавке около поленницы и, как коты, жмурились на весеннее солнышко. Хипарь был одет в Аркашины старые, залатанные кое-где штаны и белую рубаху. Вещи были ему великоваты.
– Тепло-то как, а, друзья мои?! – блаженно улыбаясь, пробормотал Аркаша. – Яблоня вон скоро зацветет.
Митрич хмыкнул и заворчал деловито:
– Яблоня, яблоня! Вон чаю нам заварил. А?! Каков аромат? Зацените!
– Дааа! Кардамон чую, смородиновый лист точно есть, что еще? – принюхивался Аркадий.
– Да не гадай! Пейте уже! Сейчас быстро в норму придем! – И, уже обращаясь к хипарю: – Старик! Ты какими судьбами? Прости дурака, запамятовал! – аппетитно хлебнув из кружки, спросил Митрич.
– Да, по правде сказать, и я не помню ничего. Но я рад оказаться здесь с вами сейчас. Хорошо у вас тут. Тихо так и уютно.
– Хе, хе… Это сейчас тихо. А мы что, вчера, на волынке разве не играли? Темыч был тут? Ты Темыча знаешь? Нет? Ааа! Вот оно что! – вдруг хлопнув себя по лбу, воскликнул Митрич. – Тебя Анюта пригласила! Угу… А сама, значит, сбежала! Анюта хорошая! Скромная девушка. Такие вечеринки ей в тягость. Она тихоня. Ты ее парень, что ли?
Хипарь мягко улыбнулся.
– Да ладно, чего ты! Нормально всё! – И Митрич панибратски, но резковато стуканул хипаря по плечу.
– Зовут тебя как, приятель? Давай, что ли, заново уж знакомиться, раз такое дело! Ну не помню я! Прости уж!
Хипарь погрустнел и сказал:
– Я ничего не помню.
– Зовут как, говорю? Имя свое, что ли, забыл?
– Митрич! Ну ладно тебе! Видишь, отдыхает человек. Анюта придет, прояснит, – вступился за хипаря Аркадий. – Да и одежда его куда-то подевалась. Подшутил, что ли, кто. Не смогли найти. Пришлось свое старье отдать. Уж не обессудь, друг, – улыбнулся Аркаша хипарю.
Митрич только пожал плечами и, усевшись на пенек, уставился не моргая на полянку изумительных голубых подснежников.
