Король, сойдя со ступеней, останавливается, удивленный присутствием вставки из красного мрамора среди черно-белых квадратов шахматной доски, включенной в орнамент пола. Пока он разводит руками в попытке найти объяснение столь явному нарушению гармонии, придворная дама пытается пересказать ему на ухо содержание шутки, которую только что произнес шут, сидящий на плече гвардейца в толпе придворных, несколькими рядами спускающихся по лестнице. Замечание шута, явно скабрезного содержания, вызывает дикий приступ хохота у присутствующих. Запрокинув головы, дамы исходят от хохота; кавалеры, указывая друг на друга, вторят их безудержному веселию. Не смеются только кардинал с платком у рта, высокий придворный, указывающий рукой на остроконечный бронзовый кончик невидимой люстры, выглядывающий из-за верхней кромки картины, и знатный вельможа, осыпанный орденами, со шпагой на боку, следующий за королем. Картина написана со скрупулезной точностью в деталях и включает тридцать две фигуры в костюмах середины семнадцатого века. В задних рядах просматривается обнаженная женщина с фонарем. Две дамы своими юбками закрывают нижнюю часть её тела, а верхняя расплывается в свете фонаря в ее руке. Над головой у нее – венец, висящий в воздухе. Никто не обращает на нее внимания, создается ощущение, что ее нет в реальности происходящего, а присутствует она в картине в виде аллегорической фигуры – музы истории, скажем.
Спрашивается, кто совершит преступление, если картина называется «Мгновение перед убийством короля»?
Заранее отметаю лежащую на поверхности догадку о знатном придворном, следующим за его величеством, поскольку извлечь шпагу, отступить хотя бы на шаг и воткнуть ее в спину в одно мгновение невозможно. Да и зачем ему заниматься тем, на что имеются исполнители рангом пониже. Гвардейцы с ружьями на плечах, стоящие на верхней площадке лестницы, также не имеют возможности в мгновение ока воспользоваться оружием: необходимо снять мушкет с плеча, развернуть его, прицелиться… Нет, не получается. К тому же вельможа с орденами, закрывающий короля со спины является помехой для попадания в цель. Был бы у кого-нибудь пистолет, но и для его применения потребуется вынуть его, отвести курок, направить… Пожалуй, тоже не получается! Курок, впрочем, можно отвести заранее. Может быть, пистолет у шута, но он, отвернувшись, смотрит в зеркальце. Или у гвардейца, который несет его на плече? Не выстрелит ли злодей сквозь карман? Нужно проследить, у кого рука в кармане. Кажется, ни у кого. Ненадежное оружие пистолет: может дать осечку, нож предпочтительней, в старые добрые времена, во всяком случае. Может быть, услужливая фрейлина воткнет его величеству шпильку в ухо, для чего потребуется вынуть ее из прически и… сомнительный способ. Шпилька, впрочем, в прическе присутствует. Кардинал держит платочек у рта или знак подает исполнителю, но, кому, неизвестно. Может быть, монаху? Но его нет на картине, хотя он мог переодеться в придворного, однако никого с ханжеской физиономией среди присутствующих не удается найти. Заостренный кончик люстры совпадает по направлению с красной вставкой на полу залы, что подозрительно. Интересно, сколько мгновений проходит при падении люстры? Высокий человек указывает куда-то вверх, но не на люстру, как показалось вначале, а на небесное возмездие за преступление. Возможно, он видит преступника с высоты своего роста. Имеется иная версия: возмездие, мол, тирану! Король сходит с лестницы, останавливается на квадрате, отмеченном красным, убийца нажимает на курок в кармане и… мат в три хода. Выстрела что-то не слышно, впрочем, его и не должно быть «слышно» – картина все-таки. Можно пока заняться выяснением участников заговора. Необходимо начать, пожалуй, с шута. Уж он-то, наверняка, все знает, достаточно взглянуть на его хитрую физиономию с кривой ехидной улыбочкой, выглядывающую из зеркальца в руке. Фигур тридцать две, одна призрачная, ее фактически нет, поскольку она только кажется, подобно тому, как геральдические знаки или гербы, не принимая участия в сражении, висят над войсками на картинах более ранних времен. Но тогда не хватает еще одной фигуры: пешки, слона или коня? Возникает много вопросов. Для чего художнику потребовалось изобразить оружие на боку у вельможи? Для подчеркивания его высокого ранга – единственного носителя шпаги в присутствии его величества? Не для охраны же в самом деле, если применить ее не удается, как для защиты, так и для убийства? Но, если вельможа участвует в заговоре, у него есть возможность заколоть исполнителя после осуществления акции. Но это тоже предположение, не основанное на изображении. Есть еще одна неисследованная область – темнота за спинами гвардейцев на верхней площадке лестницы, в которой вполне может скрываться человек с арбалетом в черном для маскировки. Достаточно мгновения, чтобы стрела достигла цели, а убийце две-три секунды на то, чтобы скрыться за потайной дверью в стене. Весьма убедительная версия, однако видимых доказательств тому нет. Может быть, за призрачной фигурой «музы» таится упомянутый ранее монах, готовый пальнуть из пистолета без промедления в связи с ослеплением окружающих, воспринявших вспышку выстрела за свет фонаря? Дальше идти уже некуда – договорился до полной бессмыслицы! Ничего: муза истории всех рассудит, она все знает, все видит, все освещает.
Картина была представлена в академии искусств в Париже для обсуждения ее подлинности. Академики убийцу на картине не нашли, осудили автора за нелепую вставку фигуры, названной в описании «музой», совершенно нехарактерной, по их словам, для 17-го века и, несмотря на то, что холст был старинный, признали картину фальшивкой, относящейся к современности, ко второй половине 19-го века, если говорить точнее. В первую очередь ими было выявлена историческая несостоятельность картины. Если в шестнадцатом веке королей и герцогов резали, как кур, в коридорах дворцов по всей Европе, то в семнадцатом жертвой убийства был лишь Карл I, да и то – на эшафоте, если не считать Генриха Наваррского, убитого в самом начале века. Всеми участниками обсуждения было отмечено, что, даже, если художник действительно жил в семнадцатом веке, то понятно, почему он остался неизвестным. Появиться при дворе с такой картиной означало немедленное заключение в Бастилию с последующим лишением головы. На самом деле, никакого убийства не было, заявили академики, картина называлась «Шутка», она не имела успеха, и раздосадованный фальсификатор изменил название, чтобы поиздеваться над серьезными людьми, но не тут-то было: их, мол, не проведешь. Владелец картины издал анонимно брошюру с названием «Отчет для академии», осмеял участников обсуждения, заявил, что в описании, даны все подсказки, как ложные, так и подлинные, позволяющие отыскать убийцу и был таков. Так что загадка осталась, а разгадка в одном из текстов сборника.
