Глава первая: Двадцатого августа две тысячи пятого года
Смерть – это начало новой жизни.
Где-то в центре Манхэттена.
– Скорую, скорую! Человека сбили, позвоните кто-нибудь в 911!
– Алло! скорая? Скорее…
Из искореженного такси выбегает низкорослый черный мужчина, смотрит на человека лежащего в крови, и быстро понимает, что его ждёт наказание. Он хватается за голову. Кричит. От ужаса его бьет в страхе из стороны в сторону. Капот машины полностью искорежен, фары побились, бампер погнулся от удара, и только на его кудрявой голове один маленький синяк от резкого удара об лобовое стекло.
– Он… он вышел так неожиданно, я не успел ничего сделать, – схватившись за голову, – Я не виноват, – побежав к своей машине обратно, он садится на сиденье, поворачивает ключ зажигания, жмёт на газ, и пробуксовывая на асфальте, скрывается с места преступления.
Сотни проносящихся вокруг машин, зеленых, желтых, синих и десяток зевак стоящих на обочине, лишь та малая часть проявила свою человечность и подошла на помощь бедному человеку лежащему на дороге. Кто-то из подошедших стоял на коленах и пытался что-то сделать, он сжимал живот лежащему на земле, что-то кричал стоящим рядом, массировал грудь, пачкая свои белоснежные руки. Вскоре подъехала скорая. Мужчина истекал кровью на асфальте, задыхаясь от нехватки кислорода, пытаясь не потерять сознание от очередной боли и усталости. Кровь уже высыхала на асфальте вокруг его тела собирая все пожитки мусора в себя, которые были рядом. Пыль и сигары – это лишь малая часть этого большого мегаполиса. Сотни вывесок горели над ним. Его пепельный пиджак стал коричневым от крови, на глазах промелькали лучи проносящих мимо него машин. Ветер гладил его лицо, пытаясь успокоить от адской боли. Что он делал здесь, как его могли сбить? Он просто переходил дорогу и шел по своим делам. Каждый день в течении десяти чертовых лет. Чем же он заслужил такой участи? Таксист сбежал с места преступления. Кем он был и зачем убежал, теперь уже не узнать. Может когда-нибудь этот человек сдастся властям, но сегодня не этот день. В суматохе никто из собравшихся рядом не запомнил ни номера, ни лица, ни фирму такси.
– Я не хо… – пытался прошептать мужчина открывая глаза через силу, но всё что он услышал – тишину, и льющуюся – кровь.
– Ничего не говорите, скорая уже здесь, держитесь, не закрывайте глаза. Держитесь… – сжимая раненную грудь руками кричал парень, вытирая пот со лба, своими алыми руками.
– Кто-нибудь запомнил того гада, который сбил его? Номер машины или приметы подлеца? – крикнул один из парней, стоящих в толпе.
Все молчали, никто не запомнил ни единого номера, да и лица вряд ли кто-либо видел. Таксисты в городе один похож на другого. А чёрных на один квадратный дюйм больше, чем крупинок в сахарнице.
– Отойдите, пожалуйста, не мешайте нам спасти пострадавшего! – кричали медики. Потом они загрузили его в носилки и побежали к машине, – Разойдитесь! – пробираясь через толпу кричал медбрат.
– Да отвалите вы уже с дороги! Дайте делать скорой свою работу, – крикнул седой старик в красной рубашке, подойдя к толпе и толкнув одного из них, – Что если бы это были ваши друзья? Быстро отодвинули свои задницы с дороги!
Зеваки посмотрели друг на друга и кивнув разошлись в разные стороны. Один из них хотел было накинуться на старика, но сдержался сжав руки в кулак.
Носилку вкатили в кузов автомобиля, привязали его к стенкам, закрепили на полу.
Двери скорой схлопнулись и она тронулась с места, визжа шинами. Сотни домов, сотни магазинов техники, небоскребы, маленькие скамейки. Скорая мчала возле сотен таких каждую минуту и спешила спасти очередного бедолагу от смерти.
– Капельницу! – крикнула медсестра Флея разрывая рубашку на груди мужчины, – он потерял слишком много крови. – Машина скорой тряслась и подпрыгивала на кочках, пострадавший стонал от боли. Нога была сломана, из колена торчала кость.
– Дефибриллятор, Джереми! Мы его теряем! – повторила Флея, открыв грудь мужчины лежащий на носилке. – Разряд! Давай 240! Пульса нет! Скорее! – крикнула девушка, проверяя пульс.
– Разряд! Еще! Еще раз! – повторила девушка держа дефибрилляторы.
Мужчина открыл глаза и посмотрел на Флею и улыбнулся.
– Слава богу, вы очнулись!
– Я буду… буду жить?
– Да, вы будете жить. – убрав дефибриллятор в сумку, – Как вас зовут? У вас есть семья или еще какие-нибудь близкие?
– Уильям, меня зовут Уильям Патт, – повторил мужчина и снова улыбнувшись дернул правой рукой на носилке. Потом, посмотрев поверх девушки в пустоту – он замер. Видел ли он там свет или увидел муху сидящий в углу кузова?
«Сегодня я никому ничего плохого не сделал, как и говорил священник, ничего плохого в том что я одинок – нет» – повторил про себя Патт и…
– Джереми, похоже это конец для него. – девушка взяла мешок увидев, как Уильям замер, и хотела было накрыть остывающий труп, как вдруг…
– Постой, я видел как у него моргнули глаза! Я точно тебе говорю! Флея смотри! – Джереми показал на зрачки Патта, смотрящий на потолок. Уильям всё еще был жив, в его глазах отражалось белое свечение, которого не было в машине там – куда он смотрел. Что видит умирающий человек перед собой? Что он чувствует когда его последние минуты уходят, как песок сквозь пальцы? Уильям Патт лежал на твердой носилке и уже не чувствовал ни кости торчащий у него из ног, ни того, что сломанная рука приносила ему жуткую жгучую боль. Уильяму уже было всё равно, что случится с ним, к нему пришло осознание того, что всё что случается написали те, кто выше этого – Боги. Если суждено ему стать проекцией другого мира и умереть в этом самом дрянном автомобиле, то ничего не помешает ему, он готов стать им.
Мужчина лежал и смотрел на одну точку расположенную прямо над Флеей и видел человека которого никто кроме Уильяма не видел. Он стоял прямо над ним и смотрел ему в глаза. Человек с белым светящимся телом молчал. Протянув руку он схватил Уильяма за грудь и вытащил на другую сторону жизни. Тело вздрогнуло на носилке. Он стоял рядом с мужчиной и чувствовал как его тело замерзает и всё это передается душе.
Призрак Патта повернулся к своему бездыханному, но всё еще теплому телу.
– Я умер?
Человек промолчал и позвал пройти с собой – в загробный мир. Но Уильям не хотел оставлять своё тело здесь. Флея так старалась спасти несчастному жизнь. Тело на носилке медленно начало остывать, его губы высыхали, глаза темнели, а пальцы атрофировались, как и ноги с руками. Он больше не мог ими управлять. Клетки в теле начали умирать, лопаясь одна за одной, как елочные игрушки. Волосы крошились и трескались, словно высохшая солома. Вены разбухли от остывшей крови под кожей и он начал синеть. Началось трупное окоченение. В застывших глазах читался страх, кошмар, грусть и несправедливость. Каждый взглянувший на дно этого темного как дно колодца взгляда, сразу мог понять как он был несчастен, а застывшая улыбка на лице, еще больше говорили о том, что он был рад существовать именно так, но всё еще не согласны на смерть, как обычный человек. Заслужил ли он такой смерти, возможно да, а может и нет. Волосинки на руках тела встали дыбом, защитить тело своего хозяина, но уже слишком поздно. Слишком… Из одного из глаз медленно просочилась слеза и скатилась по щеке на бархатисто гладкую кожу носилки, потом испарилась под трупом, будто этой капли никогда и не было. Никогда…
