Галактион Сергеевич Веселька-Лучинский рассматривал звёздное небо. Оно по своему обыкновению было бездонным. Как его собственное имя. «Впрочем, нет, небо ведь не может быть бездонным, это определение с научной точки зрения не подходит, – подумал Галактион, но тут же поправил себя, – а вот как раз и может. Ведь куда-то делась Большая Медведица! Как сквозь дно провалилась!»
Он активизировал мыслительный процесс, параллельно шарил взглядом во всех уголках мировой галактики и никак не мог найти заветные, известные с детства семь звёздочек. «Хотя давно сказал один мудрый человек: лучше, конечно, пять – как на этикетке коньяка, это привычней. Но там их семь. Куда же они запропастились? Вот Козерог, этот квадратик – Водолей, – шептали губы Галактиона, пересчитывая созвездия, – вот кружочек – Лебедь, вот Персей, вот метёлка, значит – это Волосы Вероники, вот Северная корона, да, она спряталась там. Всё на месте. А где Большая Медведица?»
Совсем расстроенный Галактион потянулся к бутылке, но из её горлышка стекли лишь две грустных капельки. Водка давно вся выпита. А хочется! Скрипнул зубами. Когда у охотника заканчивается водка, это обычно означает, что пора домой, но Галактион был настроен решительно. Он должен найти Большую Медведицу. «Но какие высокие звёзды! – отметил про себя. И тут же осёкся. – Стоп! Замри! Где же она? А, может, она улетела, стала ещё выше, и мы её не можем разглядеть? Как же без неё?»
Галактион понял, что просто так, с кондачка, эту сложнейшую задачу не решить, и огляделся вокруг в поисках живого, то есть неспящего человека. Никого, но чуткий слух разобрал шевеление в одной из палаток. Потом оттуда показался силуэт человека и заговорил с другим. Потом они загалдели, да всё громче и громче. С других лежанок на них зашикали, но ничего не помогало.
И вот уже никто в лагере не спал. Хотя завтра предстоял ранний подъём и сборы в ожидании лодки, которая отвезёт их на материк. В общем, день предстоял нелёгкий, надо бы выспаться, но народу явно стало не до того. Успокоившиеся было после вечерних возлияний охотники зачем-то повылезали из палаток, орали, размахивали руками. Стоял шум, гам, явно завязались нешуточные разборки, грозившие перерасти в настоящую потасовку. Громче всех кричал вечно стремящийся похудеть толстый верзила Мищенко:
– Вы понимаете, я-то думал: сахар птички склевали, подлые твари. Ну, поставил неаккуратно пачку с рафинадом, не прикрыл как следует на ночь, и склевали. А мне без сахара никак, мужики, ну никак, у меня гипогликемия из-за похудения развилась, а таблетки забыл. Так я сахара сразу у Ильи выпросил. В этом случае ничего лучше сахара нет. Съел кусочек, и в порядке. А так голова кружится, в сон тянет. А если у меня в лодке голова закружится? Нет, вы представляется? Мне никак здесь без сахара!
– Так прячь получше! – прервал рассуждения товарища Илья.
– Я после этого и спрятал, в рюкзак положил. А утром просыпаюсь, рюкзак лежит, сахара нет, только два кусочка одиноких наскрёб в траве, вор просыпал.
– Сам и завалился твой рюкзак. Прислонил бы аккуратно к берёзе, и все дела! Только воздух тут зря сотрясаешь! – это заговорил сосед Лёхи Мищенко по палатке, низкорослый Веня по кличке «недоносок».
– А-а-а, – Галактион не видел лица Мищенко, но ему почему-то показалось, что оно должно было перекоситься от злости, – сам завалился, говоришь? А кто вчера ночью из палатки вылезал и мне чуть ногу не отдавил?
– Ну я, вылезал, – признался Веня, – поссать вылезал, а что? Нельзя что ли?
– Ага, вчера вылезал поссать, позавчера тоже вылезал, да? – Лёха Мищенко не унимался. Он точно уже построил в голове какой-то план, который должен вот-вот озвучить всей компании.
Веня почему-то задержался с ответом, все тоже молчали. Над лагерем на несколько мгновений воцарилась тишина, её нарушал лишь слабый плеск воды.
– У вас недержание, у тебя сахара, у него мочи. Люди добрые, дался вам этот сахар! Не надо ругаться! Налейте водки, будьте добрее друг к другу, – разорвал безмолвие голос Галактиона, – а то я Большую Медведицу потерял, пропала куда-то она.
– Какую, в жопу, медведицу! – прохрипел Мищенко и, злобно раздувая оплывшие, видимо, от постоянного похудания щёки, снова стал выпытывать у Веньки. – Ну что? Не вылезал, скажешь?
– Ну, это, вы- вылезал, – опять признался щупленький Веня, – так и что с того? А? Что с того? – заорал Венька.
– Значит, ты мой сахар и сожрал. Все знают, что ты за просто так сахар жрёшь, а в этот раз не взял сюда и всё время за чаем утром у ребят клянчишь, дай, да дай.
Серёга с Петькой переглянулись.
– Точно клянчил, – за двоих сказал Серёга, – и у меня, и у Петюни просил.
– Так я ж просил, а не воровал, – Веня перешёл почти на визг, – а кто у тебя спёр, я не знаю. Может, медведь приходил, скажи спасибо, что только сахар взял.
– Какой медведь, Венчик? – вступил в спор Илья, организатор охоты и по определению глава коллектива, его веское слово много значило. – Мы на острове, тут только зайцы и птицы, даже волков никто не видел.
– Во, во, – не унимался Мищенко, – утром я у Ильи из общей пайки последнюю порцию выпросил, завтра все чай без сахара пьют. Мужики, ну поймите, мне же никак без сахара, ну поймите, никак! – голос могучего Лёхи задрожал как у маленького ребёнка. – Я же могу просто-напросто коньки отбросить!
– Да ладно, мы что, чай без сахара один раз не попьём? – примирительным тоном произнёс Серёга, ему очень хотелось завершить этот никчёмный спор. – Мужики, хрен с ним, с сахаром, давайте спать! – сказал и широко зевнул вставной челюстью.
– Какой спать! – громкий голос Лёхи продолжал разрывать тишину. – Я же тебе твержу: как я завтра поплыву? Нам лагерь сворачивать, три часа плыть, потом ещё два часа до ближайшего магазина. Раньше трёх нигде сахар не достану. А мне с утра надо! Как я завтра?
– Чё ты орёшь? Так тебе ж Илья столько рафинада выделил! Или я чего-то не понимаю? – это молчавший до сих пор Петька вступил в оживлённую дискуссию.
– Так я и вдалбливаю вам битый час, что Венька всё сожрал. В первую ночь жрал мой сахар, недожрал, во вторую жрал. Я ещё сквозь сон слышал, как кто-то хрустит около палатки. А? Скажи не ты? – и не дав ответить, продолжил читать свой обвинительный акт. – И сегодня выполз из палатки, думал, я уже сплю. А я не спал, я как раз его караулил. Задремал уже да слышу: «Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть». А Веньки всё нет и нет. Ну и я не выдержал! Выскочил и смотрю – стоит, делает вид, что на звёзды смотрит. А, ну скажи, ты там минут пятнадцать звёздами любовался, а?
– Слущайте, мужики, – Венька отодвинулся к кряжистой прибрежной сосне, вобрал плечи в себя, весь скукожился, словно ожидая, что сейчас его бить начнут, – ну, вышел я, да. Ну, не хрустел я его сахаром, не хрустел. Вышел, так приспичило меня, по большому вышел, вам чё место показать?
