У нас все впереди. Эта мысль тревожит.
(Шебаршин)
Пролог
Первым делом по приезду является что? Правильно. Обеспечение жилья. Сразу с вокзала еду в общежитие на перекрестке улиц Большакова и Восьмое марта. Родимый корпус Г. Забегаю в кабинет кастелянши:
– Привет, девушка!
– Привет пропажа!
– С чего это пропажа? На неделю с хвостиком раньше приехал.
– Так ваши дипломники уже почти все тут. Сегодня вечером сбор в комнате Вити Втюрина.
– Ты идешь?
– Да, уже пригласили.
– Порядок, встретимся там. А пока дай ключ от моей комнаты.
– Не дам, там уже Шаркеев. Порфиша тоже, но куда-то убрел.
– Так Шаркеев должен быть у своей жены?
– Да тут целая история.
– Ладушки, сам выпытаю. До встречи вечером, Любушка. Я побежал.
Выскакиваю от кастелянши, подхватываю свои вещички, стоящие у двери, и поднимаюсь на второй этаж в родимую комнату №204.
Дверь открыта, очень смурной Витюша валяется на своей постели. Хорошо, что место за ним сохранили. Все же оженился весной и ушел на квартиру к своей драгоценной. Скушно без этого раздолбая стало. Изображаю из себя Мюллера:
– Так, милАй. Рассказывай, что и как, с кем, когда и сколько раз…
– Да, дура она…
– Вот! С этого места подробнее и с чистой совестью, сознавайся блудня.
– Повела она меня на работу в свой отдел.
И рассказал Витюня очень душещипательную историю. Подводит его благоверная к стеклянной двери, за которой сидя ее подчиненные. Спрашивает:
– Как тебе нравится вон та девочка, у окошка сидит?
– Вроде очень даже ничего, красивая на личико и фигурка то, что надо.
– Вот она и будет твоей любимой подругой. И мне не вздумай мешать.
Офигевший от «радужной» перспективы Витя молча уходит в общагу. Находит там Игоря и они вместе идут в магазин. Укушиваются до нестояния. На остатках приличия Витя тащится домой и укладывается в прихожей на коврике отдыхать. Ну да. Нормальный русский, в таком состоянии всегда домой возвращается. В смутной надежде на разруливание ситуации и ма-а-аленькой опохмелительной рюмочки.
Крякнула надежда сизой уточкой. Благоверная вытряхивает его из одежки и проверяет карманы. Оба-на. Презервативы, несколько пачек. Одна надорвана и пустая. Отговорка, что они на пару с Порфишей воздушные шарики надували, подвергается разгромному сомнению.
Отстаивая права мужчины, Витя отвешивает пару затрещин недоверчивой супруге, обрывает шторы, закутывается в них и укладывается спать на полу в стороне от супружеского ложа. Там его и обнаружил наряд милиции. Выслушав истеричные вопли обезумевшей дамы, парня увозят в трезвяк. Не приняли. Как в гостинице, свободных мест нет. В бессознательном состоянии Витю отвозят в отделение и до утра запирают в КПЗ.
Утром гражданин Шаркеев самостоятельно, исключительно по «собственной» инициативе убирает следы непотребства в камере и тащится на допрос к гражданину лейтенанту. Попытки довести до сознания гражданина начальника весь трагизм ситуации сочувствия не вызвали. Мало того, еще гнусь добавилась. О таких шалостях милиции положено сообщать по месту работы, то есть в институт. А это гарантия отчисления. Хм, на пятом курсе.
Вот тут Витю и унизили. Согласились не передавать сообщение в институт при условии «добровольного» оказания помощи родной милиции: в течение месяца ходить в присутственное место и писать протоколы на таких же как он бедолаг. А куда деваться?
Никто ему не посочувствовал. Вся группа предупреждала на счет неравного брака.
Ладно, поднимаю грустеца с его придавленной подушки и тащу на встречу в комнату №213. Там как раз стол накрывают и группа РФ-69-1 потихонечку собирается. Повезло кастелянше Любе с нашей группой – она королева в компании радиоактивщиков. Одна на семь парней. Где ей еще такая статистика обломится? Стол на счет выпивки богатый, закуска скушноватая – колбаса, сыр, тушенка. И хлеб естественно. Торт с водкой – интересное сочетание, на всякий случай отвинтили. Торт, естественно. Для дамы, с ее согласия, только сок и немножко сухого вина, остальным водочка и портвешок.
Как водится, первый тост за тех, кто еще к нам не присоединился. Чтоб им без нас пусто и скушно было. Второй за тех, кто еще не выбрался с поля. Третий – за прекрасных дам. Присутствующая Любаня делает вид, что смущается. Наших она всех знает и полностью доверяет.
Хотя хозяин комнаты, похоже скоро будет исключен из этого списка. Он уже слегка набрался, физиономия раскраснелась. Рискованные и совсем не дамские анекдоты пытается рассказать. Только никто не смеется. На Втюрина косо поглядывают. А он все прорывается к стакану. Уже перевалил за точку невозврата:
– Люба, попей из моего стаканчика… Люба, пососи через мою трубочку вино из моего стаканчика…
Девушка начинает ерзать. Пытаемся утихомирить Казанову, но тот крутеет на глазах. Поручик Ржевский, блин. Так ведь сбежит от нас единственное украшение нашей пьянки. В общем, выставили вон хозяина комнаты и дверь за ним на ключ закрыли. Думали ломиться назад будет. Но, странная тишина. Наверное, уснул в коридоре или ушел в другую комнату спать. Без разницы. Нам же проще.
Такая домашняя обстановка образовалась, душевно сидим. Треплемся о последней практике, кто где был. По всему Союзу наша группа протоптала дорожки. У каждого свои интересные случаи и встречи. Девушка в такой компании совсем себя сестричкой чувствует, ей в удовольствие. Ну и ладушки. Уже стемнело, но никто не хочет уходить. Да и куда торопиться? До начала занятий еще пять дней. Расслабились, лениво всем. Когда еще удастся так посидеть?
Вот так бы и дальше на этой доброй ноте продолжить. Не получилось. Осторожный стук в дверь. Неужто Витя оклемался? Открываем, там скромный мальчик с четвертого курса. Ему кошмарно неловко, но просит о помощи:
– Извините, пожалуйста. В умывальной комнате ваш товарищ. Не могли бы вы его забрать?
– Он что сильно буйствует? Так мы не слышим.
– Нет. Он ползает по всей умывальне и пытается нас кусать за задницы…
Тьфу. Затаскиваем злыдня в комнату, укладываем его в койку. И ведь моментально отключился. А нам что? Настроение пропало и все разошлись по комнатам. Спать.
