1. То, что никогда не вернется
Декабрь 1994-го. Шереметьево-2. На табло – Montreal On Time.
Жизнь раскололась надвое. Позади – бывшая жена, дети, мама, Ленинград. Город, в котором я родился и вырос, который любил и ненавидел в одно и то же время. И все, что связано с ним. Впереди неизвестность. Думал, вернусь обратно через два месяца, а вернулся через двадцать лет, чтобы похоронить маму.
Со мной рядом на сиденье в самолете «Аэрофлота» – моя подруга, канадка Шерри.
Ее отец венгр, который сбежал оттуда во время событий 1956 года. Его зовут Янош, но он переименовал себя в Джона, что одно и то же: Ян – Иван – Джон.
У нас с ним непростые отношения. Он русофоб. Во время войны русские солдаты стояли в их доме. Он нахватался от них всяких нецензурных выражений и с удовольствием это демонстрирует и утверждает, что русские солдаты изнасиловали всех венгерских женщин.
Maureen, Шерина мама, ирландка. Она алкоголичка, как и ее отец, который имел бизнес по изоляции труб. Он был всегда идеально причесан, с бриолином, и со стойким запахом виски и табака. У него с Яношем отношения были не очень хорошие тоже. Тот презирал венгров и считал их народом второго сорта. Однако Янош, который теперь Джон, сообразил, что бизнес неплохой, и завел свой такой же. Но потом обанкротился. Не потому что бизнес этот плохой, хотя миллионером не сделаешься, просто ввязался в аферу с венгерской мебелью, заложил дом и прогорел. Его подставили его же венгерские дружки.
Его жена House wife, что в переводе «домохозяйка». В то время это было нормой. Все знают эту историю. Maureen, закончив дела по дому, примерно в 7 часов вечера садится на диван с книжкой в руке и наливает себе первую порцию рома. Это ее время, и ничто не может этому помешать. Но чуть позже она вдруг думает, что надо полить цветок на окне. И вместо воды поливает его ромом из бутылки, которую она перепутала с бутылкой с водой. Это была самая большая трагедия в ее жизни. Потому что рома в тот вечер больше не осталось. С Maureen мы сразу сошлись на этой почве, потому что я алкоголик тоже. Она даже начала подкрашивать ресницы. Мне немножко жаль ее, ее потерянную молодость и ее ушедшую красоту. Она умерла потом от рака мозга.
Одно время я работал вместе с его двумя сыновьями, Кристофером и Джоном. Джон в дальнейшем взял бизнес отца. В очередной раз мы сидим в подвале Парламента Канады в ожидании поставки коробок с теплоизоляцией. Кристофер поудобней усаживается на столе.
– This is part of the job, – говорит он, что в переводе означает «часть рабочего процесса». Надо сказать что эта part of thе job была ему особенно по душе. Теплоизоляция труб вообще-то не очень приятное занятие. От fiberglas (стекловата) отмыться практически невозможно. Мелкие стеклянные иглы впиваются в кожу, застревают в легких. На коробках предупреждение о возможных раковых последствиях для здоровья. Одежда, пропитанная этим продуктом, уже не годится, чтобы ее надевать потом, сколько бы ее ни стирай. Таков бизнес. В подвалах Парламента бесконечные тоннели с трубами, которые замотаны асбестом, стекловолокном, конским волосом и подобными материалами еще с тридцатых годов. Тоннели проходят под всеми зданиями Парламента, расходятся в стороны, иногда углубляясь на несколько этажей вниз.
Но не все так плохо. В lanch time, примерно в полдень, можно немножко расслабиться. Народ выползает из офисов и растворяется в центре, где множество ресторанов, кафешек, уличных фастфудов. Если хочется немножко развлечься, то можно заглянуть в «Барбарелас» или в «Беарфах», где если купить пиво или дринк, то бесплатно шведский стол. Сигаретный дым висит над сценой, на которой под громкую музыку танцуют, меняясь, голые девицы. Или просто купить банку пива и уединиться где-нибудь в зарослях на берегу реки.
Кристофер сворачивает марихуанный joint и удаляется с ним. Надо сказать, что все мысли и поползновения Кристофера вращаются вокруг марихуаны, оружия и в тот момент его подруги, которую он пытается удержать, что бесполезно. У него большой арсенал, начиная с револьверов прошлого века и кончая АК-47. Все это мы испробовали как-то потом, стреляя по пивным банкам и по обшивке разбившегося самолета, который мы случайно нашли в лесу, когда он жил на Сатурна-Айленд, недалеко от Ванкувера.
Шерри в молодости была моделью. Она высокая худая брюнетка с большим родимым пятном на шее. В доме ее родителей прямо в коридоре висит ее фото в купальнике с обложки какого-то журнала.
Больше всего в своей жизни Шерри ненавидела банки и докторов. Банки, потому что они баснословно богатые и грабят людей. Доктора спасли ей жизнь, когда она со сломанной шеей лежала в госпитале. Они замотали ее шею в гипс и не давали шевельнуться, что ее очень злило. Все это случилось после того, когда они с ее бойфрендом врезались на его Сamaro в столб.
И по поводу судьбы. Незадолго перед отлетом из России Нива не завелась в одно декабрьское утро. В Петербурге было холодно, сел аккумулятор, и ко всему спустило колесо. Офис, находящийся в одном из зданий во дворах Апраксина, официально был бизнесом по распространению медикаментов, а по сути – притоном местной мафии, которая контролировала все здесь. В дневное время кто-то приходили на работу, в ночное время здесь собиралась местная мафия, где обсуждались дела и присутствовали девицы легкого поведения. По утрам секретаршам приходилось убирать бутылки, приводить в порядок помещение. За это им платили наличными. Машина не завелась. На мой звонок в то утро долгие гудки и потом кто-то ответил, но чужим голосом. Оказывается ночью, когда пирушка была в самом разгаре, пришла группа крепких мужчин с автоматами и арестовала всю компанию, и потом, дождавшись утра, начали арестовывать всех, кто приходил на работу. Таковы были криминальные разборки 90-х, где мафия и милиция выясняли отношения.
Поздний декабрьский вечер 1994 года. Еще не Рождество. В квартире на Шепетовской мои дети и я прощаюсь с ними. Они уходят в ночных сумерках домой к моей бывшей жене. Это недалеко, всего может десять минут между Шепетовской и Ульянова улицами. Они идут домой холодным декабрьским вечером, мальчик и девочка, взявшись за руки, и я смотрю на них из окна. Потому что такси уже ждет и все готовы. И только через долгих 7 лет мы опять будем вместе.
Самолет «Аэрофлота», направляющийся в Монреаль. Шерри рядом на сидении, сигаретка в руке. Самолет полупустой. Две девицы, судя по их внешности и поведению – эскорт. Бедно одетая пара с двумя худосочными детьми – эмигранты. Бизнесмен, едва умещающийся в сидении. Он уже навеселе и еще постоянно заказывает себе коньяк, флиртует со стюардессами. В то время в самолетах все это совершенно спокойно разрешалось. Кто тогда летал, помнят пепельницы, встроенные в подлокотники. Пилоты по очереди выходят на перекур тоже.
