Пролог
Разве для смерти рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты нашей смерти,
Родина?
Пламя ударило в небо!—
ты помнишь,
Родина?
Тихо сказала: «Вставайте на помощь…»
Родина.
Славы никто у тебя не выпрашивал,
Родина.
Просто был выбор у каждого:
Я или Родина.
«Роберт Рождественский – Реквием(1962г.)»
Приоритетный замысел военно-исторической драмы «Прощаться не будем!» основан на сильных чувствах и глубоком переживании, происходящих в нем событий, что каждый, соприкасающийся становится частью этого мира. Данное повествование охватывает период с начала 1940-х до конца 1980-х годов. Места событий настолько детально и красочно описаны, что у читающего невольно возникает эффект присутствия. Историческое повествование ведется от первого лица (главного героя) под видом эпизодических воспоминаний. Автор постепенно развивает сюжет, что в свою очередь увлекает читателя не позволяя скучать. Главный герой обыкновенный, заурядный студент Саратовского медицинского института, который впоследствии будет принимать участие на фронтах Великой Отечественной войны в качестве санитарного инструктора, а чуть позже командиром героического танкового экипажа. Погружаясь в повествование, мы можем отследить, то как меняется главный герой под воздействием внешних жизненных факторов: его характер, его поступки, его смысл жизни. Он радуется и огорчается, веселится и грустит, загорается и остывает. При помощи ускользающих намеков, предположений, неоконченных фраз, чувствуется стремление подвести читателя к финалу, чтобы он был естественным, желанным. На протяжении всей драмы «Прощаться не будем!» нет ни одного лишнего образа, ни одной лишней детали, ни одной лишней мелочи. Что ни говори, а все-таки есть некая изюминка, которая выделяет данное произведение среди множества подобного рода и жанра. Примечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. С первых строк понимаешь, что ответ на загадку кроется в деталях, но лишь на последних страницах завеса поднимается и все становится на свои места. Действие начинается с июля 1953 года, в лагере под Свердловском. Очень напряжённый и непредсказуемый сюжет, описание боёв, любовная интрига, мистика и детективное расследование, ждут вас в остросюжетной военно-исторической драме: «Прощаться не будем!»
Никто не забыт, и ничто не забыто!!!
Вступление
Давно я не припомню такого дождливого лета в наших краях. Вот уже несколько недель неукротимо льёт как из ведра, оставляя за собой огромные-огромные лужи, имевшие сходство с миниатюрным морем. Непроглядной стеной этот крупный, по-летнему теплый, он занавешивал весь уральский пейзаж. Проснулся рано. Развалившись на верхнем ярусе своей шконки, я наблюдал в окно за всей этой природной картиной. Иногда поглядываю на рядом воткнутый, крохотный осколок зеркала, пытаясь разглядеть в нем человека. Отображающимся в нем человеком был Алексей Александрович Петровский. Когда-то обычный студент. Четверокурсник. Отличник медицинского факультета Саратовского мединститута. К моему великому сожалению, доучиться в нем мне не удалось, так как началась война и нас всех призвали на фронт в качестве санитарных инструкторов. На протяжении четырех лет войны, я проделал стремительный путь от сержанта медицинской службы до командира танкового взвода, завершив её в капитанском звании. Смешно сказать, даже был представлен к званию Героя Советского союза, но… не срослось. Война забрала у меня многое, можно сказать всё! Это и любимую учёбу, и друзей, и родителей, но самое главное мою единственную супругу, с которой мы в тайне ото всех расписались в июне 1941-го. Сейчас мне тридцать два года, и по своей собственной и необъяснимой дурости попал в эти не столь отдаленные места. Здесь в лагере иная жизнь. Рутина. Подъем, зарядка, завтрак и на работы. Окружение конечно такое себе. Всякий сброд в лице бывших власовцев, убийц, полицаев, пособников, вредителей и политических. Что удивительно, даже среди этого сброда были и интеллигентные тихие люди, которые на вид и мухи не обидят, но «в тихом омуте» как говориться. Про одного из них я расскажу позже. А пока упираюсь подбородком в подушку и продолжаю вглядываться в своё лицо. Оно зияло мелкими морщинками и грубыми затянувшимися шрамами ото лба до подбородка. Зубы изрядно пожелтели, доброй половины уже не досчитаться. Сегодняшнее утро мне почему-то на миг показалось особенным. В душе было какое-то приятное и в тоже время волнительное предчувствие, которого за все восемь лет своего пребывания в исправительно-трудовом лагере я не испытывал. После команды «Подъём!» дежурный отправляет на зарядку. В этот воскресный день она прошла довольно быстро. Далее по распорядку: туалет, завтрак, получение рабочего инвентаря и на свои закрепленные участки. Наш девятый отряд, после проведенного ритуала стал вылезать из своего барака на работы. Вооружившись пилами и топорами, под конвойной охраной, мы следовали за пределы лагеря. Было нас человек двадцать. Все укутаны в легкие телогрейки, которые тотчас же были объяты теплым июльским дождём. Следуя общим строем не вольно наблюдаешь за красотами края Свердловской области. Она во многом уникальна и многообразна. Тут простираются и равнина, и бегущая извилистая река, и помесь лесов, которые представляют собой пихты и ели, растущие в большом смешении с широколиственными дубами, кленом, липой. К великому сожалению, леса страдают от деятельности человека. Происходит вырубка необходимая для заготовки стройматериалов, а на месте вырубки земля облагораживается под пахотные угодья, ибо почва в этих краях плодородная. «Севураллаг» основывался на лесозаготовительных работах. Поэтому каждый божий день пилами, топорами и кирками, мы губили эту прекрасную природу, отправляя спиленные деревья на дальнейшую переработку. На этом все прелести заканчиваются и начинаются «другие». Некоторые заключенные не выносили такой адской нагрузки и смертность в лагере была достаточной. Всему виной естественные причины. Это и запущенные болезни, и осложнения ранений полученные в годы войны. Что и говорить, даже имели место здесь и суициды. Помнится, как-то зимой минувшего года, один немолодой мужчина из бывших власовцев, (соседствующий со мной по шконке) на очередной работе, имитируя силовое истощение свалился в снег. На просьбу надзирателя встать и продолжить работу, он ответил грубым отказом, парируя тем, что больше не может выносить таких тягот и лишений. Надзиратель делал всё (в рамках дозволенного конечно) чтобы вернуть в строй заключенного, но тот вдруг схватил топор и стал набрасываться на него. Недолго думая охранник взвел затвор автомата и выпустил очередь по разъярённому заключенному. Хоронили не мало. Занимая должность помощника бригадира, назначенного из числа заключенных, я параллельно с этим участвовал в выносе тел, закапывая их в обезличенных могилах на окраине лагеря. За все эти восемь лет, за все эти две тысячи девятьсот двадцать дней и ночей, я потерял и смысл жизни, и человеческий облик, о котором мне когда-то в далеком 1944-ом ведал полковник Иванцов, расстрелянный тогда же за измену Родине. Каждый день этой лагерной жизни выжимал нас до нитки. Прибываем на место. Бригадир распределяет по своим закреплённым территориям. Мой напарник-интеллигент Володька Акимов, хлопая меня по плечу берет длинную зубастую пилу, и мы втроем убываем на участок. Володька был самый молодой в нашем отряде. Он попал к нам три года назад за убийство жены и её любовника, невольно застукав их вернувшись с очередной смены. С одной стороны, его можно было понять, когда он рассказывал в слезах о своем горе, что он дескать любил её до безумия, но она не могла иметь от него детей. Его Марфуша, как он её называл, не желала уже мириться с бездетным браком и пошла на этот грех со своим соседом по лестничной клетке. Это случилось в одном из ростовских сел, где Володька работал трактористом. И вот по злому року судьбы его рано отпускают со смены. Придя домой он услышал неистовые стоны со стороны их спальной комнаты. Проследовав на эти развратные охи-ахи, он увидел непередаваемую картину, о которой стыдно рассказывать даже мне. В порыве ярости, Володька забил их до смерти молотком, после чего самостоятельно пошел в отделение милиции. С другой стороны, это его не оправдывает. Я понимаю, насколько невыносимо видеть, предательство любимого человека на твоих глазах, но это не повод убивать же? Он вполне мог избежать заключения, просто набив морду этому соседу, а с ней попытаться поговорить и отпустить на все четыре стороны. В такие ситуации я к счастью не попадал. А если они и были, то уже без меня, так как женат я был перед самой войной, и война эта забрала у меня абсолютно всё. Прошло двенадцать лет с тех пор, а я доселе не знаю, где моя жена сейчас и с кем. Видимо давно уже похоронила и забыла, начав новую счастливую жизнь. Итак, о работе. Несколько ослабевшие и навзничь промокшие от проливного дождя, мы с Володькой принялись подпиливать высокую сосну. Только я вошел в раж, как меня вдруг вызывают к начальнику лагеря. Под конвоированием старшего сержанта внутренних войск, меня доставляют в барак к начальнику лагеря – подполковнику Васильеву. В кабинете находился его заместитель майор Колесников, сам Васильев и некий капитан, моложавый парнишка, с карими и дружелюбными глазами. Лицо его было по-мужски красивым, губы тонкие в нитку, волосы темные, аккуратно пострижены и зачесаны назад. Сам коренастый, похоже спортсмен. Форма сидела превосходно и подчеркивала его мускулатуру. Он разглядывал меня без какого-либо призрения, даже с каким-то пиететом, как будто я его давний хороший знакомый.
