понимаешь, что русский язык не только «велик и могуч», но и «коварен». Скажешь или напишешь два слова в одном порядке – получишь один смысл. Переставишь местами – и он меняется совершенно. Когда слышишь – «жить просто», то сразу понимаешь, что это означает отсутствие сложностей, невзгод и прочих неурядиц. Идёшь себе через поле и идёшь, и ни кочки, ни ямки на пути. А вот поменяешь порядок, и те же слова несут другой смысл. Просто жить – уже философия. Не усложнять и не упрощать. Спотыкаться, делать выводы и идти дальше. И среди вороха неизбежных повседневных проблем находить время познавать мир самому, забираясь в глухие волчьи места и наблюдая за утиной кладкой на скале. Помогать в этом нелёгком, но от того не менее интересном занятии – познании – любопытным Павлику и Алёнке. Объяснять, почему речка «сухая», почему надо уметь делать многое своими руками. Но самое главное – учить понимать и ценить мир вокруг. И одновременно с доброй усмешкой, покачивая головой – вот, мол, дают – смотреть, как чудят «старики-разбойники». Общаться с «марсианкой», удивляться вполне человеческим чувствам братьев наших меньших. А ведь это и есть жизнь. И все просто живут. Как могут, как умеют. Оставляя после себя добрый след на этой земле.
С. Ю. Рулёв
Член Союза писателей России
Стою на краю скалы… оступаюсь… лечу в бездну. Сейчас закричу… не успеваю. Сквозь сон ощущаю, что моей щеке становится тепло. И сразу – ромашки, тёплый ветерок. Кто-то невидимый отрывает один за другим белые лепестки. Они летят, играя с ветром, и каждый шепчет: люблю… люблю… так много любви! Щеке становится горячее. Это мама! Она пришла меня будить и, как обычно, гладит тёплой рукой моё лицо.
Но вдруг в сон вкрадывается реальность: этого не может быть! Мамы нет рядом, она – там, на небесах. Просто она послала на землю ангела, чтобы спасти меня. Он успел подхватить и вынес меня на своих крыльях из ада в рай. Но почему вместо нежного пения райских птичек я вдруг слышу грубое «ку-ка-ре-ку!»?
Чуть приоткрываю глаза, обвожу взглядом комнату. Пучки сухих трав на стене. Печка, совсем не похожая на нашу. Около неё на верёвке – мои брюки и свитер. Смотрю дальше. Всё незнакомое, кроме моей одежды. Это сон или явь? Плотно зажмуриваю глаза. Может быть, сейчас узнаю, где нахожусь.
И вдруг – опять «ку-ка-ре-ку!». На этот раз ближе и громче. Это уже мало похоже на сон. Это из реальной жизни, такое привычное и хорошо знакомое. Снова открываю глаза. Прислушиваюсь. В доме никого, только комар назойливо пищит. За окном поют птицы, уж точно не райские…
Скидываю одеяло, сажусь. На подушке, где только что лежала моя голова, играет солнечный лучик. Так вот кто грел щеку! Выглядываю в окно. По двору важно ходит петух. Вот он расправляет крылья – и сейчас снова прозвучит его побудка. До конца окунаюсь в реальность. Память услужливо подкидывает события вчерашнего дня. Поход за грибами… блуждание по лесу… гроза… ливень… дом лесника. А где же он сам?
Одеваюсь, выхожу на крыльцо. Вижу капельки влаги на траве, которые ветерок усердно сбрасывает на землю. Посвежевшие, омытые вчерашним дождём деревья. Воздух ещё влажный, но уже тёплый. По кустам рассеиваются остатки тумана. И солнце! Оно начинает заниматься своими привычными делами: обсушить, обогреть, обласкать… Благодать-то какая! Здравствуй, утро!
А вот и лесник показался, торопится к дому с банкой молока в руках. Здравствуй, Игнатьич! Здравствуй, новый день! Пусть всё здравствует в этом мире! Он чудесен! Какое же это счастье – просто жить! Разве этого мало?!
Вечерело. Солнце плавно катилось к закату, разливая по небу розовые краски. Скоро заденет верхушки елей и скроется за стеной леса. Станет прохладно, август всё-таки. Егор и Анна Собинские собирались на прогулку к таксофону. Обычно в это время они звонили детям, которые жили в городе. Неожиданно послышался гул мотора. К перекату ниже деревни подъезжала лодка, в которой было два человека. Егор с крыльца наблюдал за ней. По тому, как лодки проходят эту мель, можно сразу определить, местные едут или чужие.
– Не знают фарватера, – сказал Егор, произнося иностранное слово мягко, на русский манер. – Чужие, однако, ётторагать. И чего ездят, всю рыбу уж выловили.
– Да проветриваются, отдохнуть тоже надо, – осадила мужа Анна.
– И то верно, от работы кони дохнут.
– Вот-вот, и я о том же. Только ты отдыха себе не даёшь. Совсем уже высох.
– У меня порода такая, сама знаешь.
Анна знала. На вид они были совсем неподходящей друг другу парой. Но, видимо, судьбе так было угодно, чтобы они соединились. И тут уж её, эту судьбу, никак не назовёшь злодейкой. Муж смолоду был невысокого росточка, кое-кто в деревне даже называл его «недомерком». Егор не обижался. С присущим ему чувством юмора он отшучивался:
– Мал золотник, да дорог. Русская пословица зря не скажет. Вон Наполеон, тоже был от горшка два вершка, а на весь мир замахнулся, правда, закончил плохо. Ничего, я вас ещё удивлю.
И удивил. Когда он уходил в армию, Анне было пятнадцать, никто её всерьёз и не воспринимал. Девчонка как девчонка, худенькая, голенастая, на носу смешные конопушки. Одно слово – Нюрка. Но природа вернула ей всё, что недодала. И к возвращению Егора она расцвела, приобрела женственные формы и стала завидной невестой. Увидев Анну, парень сразу присох к ней. Друзья, которые сами увивались за девушкой, говорили Егору:
– И не мечтай, куда тебе до неё! Она на полголовы выше тебя, как с ней управляться будешь? На руках даже не поносишь.
Но Егор не обращал на эти слова никакого внимания и настойчиво добивался благосклонности Анны. А та артачилась, сознавая своё превосходство над другими сельскими невестами. Шутя, она отнекивалась от всех предложений Егора, однако, и другим не оказывала никаких знаков внимания. Но, как известно, капля камень точит. Неожиданно Анна дала согласие на свадьбу. Народ недоумевал: что же такое должно было произойти, чтобы она выбрала себе в мужья «недомерка»? Вон сколько красавцев осталось в стороне!
А ничего и не произошло. Просто, глядя на своих родителей, которые жили душа в душу, Анна определила для себя, что главное в семейной жизни для женщины – надёжность. Вот её-то она и разглядела в Егоре. И не ошиблась. Все эти годы прожила, как у Христа за пазухой. И любовь пришла, и дети родились. Правда, и себя не жалела. Была из тех, про которых известный поэт сказал: «Есть женщины в русских селеньях…». Егор берёг свою жену и любил так же, как раньше, в шутку объясняя это тем, что она дорого ему досталась. На руках, правда, не носил, по известным причинам. Зато Анна однажды приволокла его домой на себе. Тогда на свадьбе племяша Егор, по его собственному выражению, «перешёл границу, и ноги ушли в отказ». Несколько дней он не мог смотреть жене в глаза и считал этот случай позором своей жизни.
