Они бежали по дороге через лес, стараясь, не отставать друг от друга. Эта дорога, а точнее старый волок, была единственной в округе, соединяющей их маленький хутор, окружённый густым лесом и топкими болотами, с селом, являющимся центром небольшой агломерации, в которую входили ещё несколько близлежащих хуторов.
– Проха… – позвал он, чувствуя, как произнесённое имя друга, вконец сбило ему дыхание, которое и без того вырывалось из его груди с надсадными хрипами. – Я… больше… не могу…
Прохор Лопатин, который был его другом, живущим по соседству с ним, слегка замедлил бег и, обернувшись, сказал усталым голосом:
– Потерпи, Тишак… немного осталось до ельника… а там срежем по тропе через болото.
– Не могу… устал… – еле выговорил он и, зайдясь в тяжёлым кашле, остановился.
Прохор, остановившись, быстро подошёл к другу и, похлопав его по спине, взял под руку и потащил вперёд.
– Тишак, терпи… – тяжело дыша, сказал Прохор, продолжая, тащить его под руку. – Сам устал, так… что мушки перед глазами мельтешат.
После того, как председатель их хутора, назначенный главой сельского совета народных депутатов, собрал всех жителей на общее собрание, объявив на нём, что по главной дороге в сторону краевого центра отступают части Красной армии, они, не дожидаясь окончания собрания, ринулись в сторону главной дороги. И сейчас, петляя по старому узкому волоку, они, боясь, что не увидят красных бойцов, сражающихся с немецко-фашистскими захватчиками, что было сил, спешили к главной дороге.
Обливаясь потом и тяжело дыша, они с трудом добежали до ельника и свернули на еле заметную тропку, которая повела их в густые лесные заросли папоротника. Воздух сразу же стал гуще и плотнее, а появившаяся в нём прохлада, а также резкий запах гнили, намекнули на то, что рядом находится болото.
– Проха… пожалуйста… – взмолился он, чувствуя, как от усталости ноги трясутся и подламываются в коленях. – Давай… отдохнём.
– Потерпи… чутка, осталось… до родника… – надсадно дыша, сказал Прохор. – Там напьёмся… и отдохнём.
До родника, упомянутого Прохором, они добирались чуть ли не ползком, еле-еле перебирая уставшими ногами. Он, обливаясь потом, упал на колени перед небольшой лужицей, гладь которой ближе к центру слегка приподнималась, от бьющего из под земли ключа. Наклонив лицо к поверхности родника, он, что было сил, выдохнул и, впившись губами в водную гладь, принялся жадно пить.
– Тишак, не пей много, – сказал Прохор, садясь на землю и облокачиваясь спиной о ствол дерева недалеко от родника, – тяжело будет бежать.
Он, не слушая Прохора, пил до тех пор, пока не почувствовал, как зубы сильно заломило от холодной родниковой воды, а лёгкие чуть не разорвало от нехватки кислорода. Отвалившись от ключа, он лёг на спину и, закрыв глаза, жадно вдохнул свежий лесной воздух, насыщая легкие кислородом.
Пока он отдыхал и восстанавливал дыхание, Прохор подошёл к роднику и, присев на корточки, опустил в воду сложенные вместе ладони. Набрав воды, Прохор поднёс ладони к губам и не торопясь напился. Затем, Прохор ещё раз набрал воды в ладони и, поднеся их к лицу, умылся, издавая при этом, характерные фыркающие звуки.
– Тишак ты как? – спросил Прохор.
– Не очень, – уставшим голосом ответил он, продолжая, лежать на земле с закрытыми глазами.
– Умойся, сразу же полегчает, – наставительно сказал Прохор.
Открыв глаза, он без особого желания встал и подполз к роднику. Опираясь на локоть одной из рук, он сложил ладонь свободной руки лодочкой и, опустив её в родник, зачерпнул воду. Растирая, разгорячённое долгим бегом лицо, прохладной родниковой водой, он почувствовал, как усталость постепенно покидает тело, а дыхание восстанавливается. Поднявшись, он сел на корточки и, зачерпнув воду в обе ладони, умылся, также фыркая от удовольствия, как несколько минут назад Прохор.
– Отдохнули мальца и будет, – вставая, сказал Прохор, – надо двигать дальше, иначе опоздаем. Готов?
– Готов, – ответил он.
– Сейчас, Тишак, пойдём через болото, – сказал Прохор, подавая ему руку, чтобы помочь встать, – будь осторожным, не хватало, чтобы ты ещё утоп. Что я тогда твоей матери скажу?
– Да будет тебе, Проха, – обиженным голосом сказал он, – нам его только по краю обойти. К тому же ты знаешь, что я здесь, как и ты, каждую кочку с закрытыми глазами найду…
– Знаю, – перебил его Прохор, – каждый год по окрестным болотам ягоду всем хутором собираем и сдаём в колхоз. Но ты знаешь, Тихон, что на болоте всякое случается, а ты один мужик у матери остался, после того, как отца на фронт забрали. Кстати, от него есть какие-то весточки?
После того, как большую часть мужского населения хутора забрали на фронт, семьи, в которых остались кормильцы негодные к военной службе, взяли над собой обязательства перед хуторянами, оставшимися без глав семейств. Он чувствовал, что Прохор тяготился перед ним тем, что его (Прохора) отец, который получил серьёзное ранение ещё в Гражданскую, сделавшее его хромым на всю оставшуюся жизнь, остался дома, в то время как от его отца, ушедшего на фронт в первые месяцы войны, уже не было вестей долгое время.
– Нет, – печальным голосом ответил он и опустил глаза, чтобы Прохор не увидел, как в них заблестели слёзы.
– Вот поэтому и надо торопиться, – ободряющим тоном сказал Прохор, – вдруг он в рядах отступающих бойцов Красной армии? Или кто-то, кто знает, что-то о нём?
– Ладно, Прохор, чего гадать, как бабка на базаре, когда доберёмся до места, там и видно будет.
– Ну, это да, – согласился Прохор, чувствуя, что задел друга за больное, – на месте оно всегда сподручнее.
– Пойдём.
– Только я пойду первым, – сказал Прохор, придержав его за плечо, – а ты за мной следом. Шаг в шаг. Понял?
– Понял, – ответил он, пропуская Прохора вперёд себя.
Тропинка, по которой они решили срезать путь к главной дороге, ведущей в краевой центр, несмотря на то, что огибала болото по самому краю и была в разы менее протяжённой, чем часть волока от ельника, где они свернули, далась им с большим трудом. Приходилось пробираться через густые заросли осоки, в которой путались ноги, а также через кусты ивняка, ветви которого безжалостно хлестали по лицу и раздирали руки. Из-за плотного слоя лишайника и мха, которым была устлана вся поверхность заболоченной местности, словно ворсистым ковром, а также из-за сильной спешки, ноги часто проваливались в ямы полные болотной вонючей воды. В сапогах противно хлюпало, а мокрые портянки стали предательски натирать ноги.
Ему хотелось остановиться, чтобы перевести дыхание, вылить воду из сапог и перемотать портянки, но он, обливаясь потом и изнемогая от усталости, терпел, боясь остановиться, чтобы не отстать от Прохора, который ломился вперёд, словно лось на зов самки. Прохор хоть и был младше его на несколько месяцев, тем не менее, выделялся среди своих погодок в сельсовете завидным здоровьем и крепким телосложением, чему он всегда завидовал. Да и не только он, Прохор мог с лёгкостью дать фору любому из старших мальчишек в их хуторе. Вот и сейчас Прохор, прекрасно зная физические возможности своего тела, а также видя, что болото, которое они обогнули по самому краю, осталось позади, войдя в азарт, попёр вперёд с такой силой, что он начал быстро отставать от него.
