«Память человека капризна и пристрастна. Лишь с отдалением в глубины времени, лишь с утешением сиюминутных страстей яснеет, становится внятной большинству истинная ценность личности тех, кто, так или иначе, оставил свой след в истории. Но и в этом, всё уряживающем и воздающем суде времени есть свои любимцы и пасынки. Человечество больше помнит и чтит лиц ярких, события звонкие и громозвучные; помнят полководца, прославленного победами, но не того, кто подготавливал в тишине и трудах грядущий всплеск воинской славы». (писатель Дмитрий Балашов)
Историю делают люди. Процессов, которые происходили бы «сами по себе», в человеческом обществе не бывает. Поэтому, даже в художественных работах, но имеющих в своей основе реальных людей и реальные события, надо принципиально стараться не отступать от канвы известных по летописям событий и поступков исторических лиц. Но и домысливать приходится многое. Там, где историк может обронить лёгкое «например» или поставить вопрос, автор обязан додумывать до конца и решать: было, не было? Кто – невинно обвинён? Приходится восстанавливать связь поступков по одному-двум случайно оброненным известиям, додумывать многое, вплоть до внешности персонажей, от коих зачастую не осталось даже словестных портретов, ни праха, по которому можно было бы восстановить внешние черты усопшего.
Было несколько миграций ариев, но прошло время, и они остались только легендой. Примерно одновременно с последней миграцией ариев в Индию (7-6 век до РХ), что проходила через земли Персии, произошёл исход двух еврейских родов. По благодати Господа и по ведению ангелов-серафимов совершили они то, что ни до них, ни ещё почти одиннадцать столетий после них не смогли и не совершили другие. Они сделали, но утеряли благодать Божью. И мы, далёкие потомки своих далёких пращуров, должны знать их историю, чтобы сделать вывод и не повторить их судьбу. Но делать это надо, естественно,
Ab aeterno – «с начала времён», «давным-давно», и Ab antiquo – «исстари», «издревле». Поэтому, тексты эти, всё-таки, больше Ad discendum, non ad docendum – «для изучения, но не для поучения» и для Ad delectandum – «для удовольствия». Хотя, это написано о древних евреях, память о которых стёрта с памяти человека, поэтому Absit verbo invidia – «не взыщите на слове».
Иерусалим. Около 600 г. до рождества Христа
Четвёртый день девятого месяца а-ходеш а Кислев ещё с ночи не задался. Далеко за полночь ударил первый гром и начался дождь. Вскоре ливень накрыл город, и молнии почти сразу перекрывались могучими раскатами разбушевавшегося неба. Яркие вспышки и рёв ветра заставляли вздрагивать и просыпаться Легия, добропорядочного иудея, который жил в своём доме со своей женой Сарией и четырьмя сыновьями старшим Лиманом, Лемуилом, Самом и младшим Нефием. Овцы, жившие с хозяином под одной крышей, но через редкий ивовый плетень, блеяли, как окаянные, и шумно толпились при каждом ударе грома.
– О, Господи,– с тоской произнёс Легий,– когда же это закончится? Месяц только начался, а холодрыга, как будто на дворе а ходеш а Тевет (десятый месяц).
– Перестань ворчать, как старый ишак.– Сонно проговорила Сария.– Спи, скоро вставать.
– Да что толку. Досевать надо. Один ЯХВЕ знает, какая будет весна. Целый день потерян, а дней через десять зарядят осенние дожди.
– Ничего. Вспомни мудрость предков: дай часть зерна семи или даже восьми срокам сева, ибо ты не знаешь, какая может случиться беда на земле. Поздние всходы сохранятся, если засуха погубит ранние. К вечеру уже всё просохнет, и уже завтра с сыновьями всё закончим. Что ты хочешь – Кислев всегда первые дожди. Столько лет прожил, а всё не понял, старый? Спи, уж.
– Знаешь, Сария, уже не первую ночь снятся мне необычные сны: будто кто-то разговаривает со мною о чём-то важном, но, проснувшись, ничего не помню. И это меня беспокоит. Будто упускаю что-то важное.
– Вот проблема – купи в храме жертвенного ягнёнка, принеси жертву Господу и попроси Его о чем-нибудь. Ты что, не помнишь, чему учат фарисеи? Совсем старый стал.
– Да при чём тут фарисеи?! Ты мне ещё саддукеев вспомни. Господь что-то мне лично хочет сказать, а ты – фарисеи. Спи, женщина. Господи, как хорошо, что я не родился сварливой женщиной.
– И что ты хочешь?
– Понимаешь, уже скоро год, как правит нами Седекий, царь Иудейский. Но чем дальше, тем тревожнее. Сама видишь, сколько пророков появилось, предсказывающих народу, что мы должны покаяться, и что иначе великий город Иерусалим будет разрушен.
– Ты безбожник. Слушаешь всяких проходимцев, а купить жертвенного ягнёнка не хочешь.
– Не хочу! Я решил: завтра, как подсохнет немного, уйду, чтоб никто не помешал, и помолюсь Господу. Я сам спрошу Его, что так тревожно мне. И да будет всё по воле Его.
Где-то после рассвета дождь ушёл в сторону моря.
Бронзовые тучи покрывали половину неба. Вторая, дальняя половина ещё была покрыта легкими облачками, из которых моросил мелкий, очевидно холодный и противный дождь. Но это было далеко, а здесь, на окраине города, в гиене огненной, в которую уже много сотен лет сбрасывали весь мусор, включая трупы животных, казнённых преступников, а иногда и простых граждан, ограбленных и убитых преступниками, продолжало тлеть и источать запах смерти что-то ужасное, вызывающее невольный страх неминуемой смерти. Легий морщился от вони, прикрывая нос двойным слоем своего пояса. Перейдя с быстрого шага на легкий бег, он всё-таки миновал это страшное место. У него было своё любимое укромное место, куда он иногда приходил, как сейчас, помолиться или просто посидеть в одиночестве, глядя со скалы на суету города, на пасущихся вдалеке овец, на плывущие по небу облака. Там он находил умиротворение. Сегодня Легий не стал подниматься наверх. Сегодня он пришёл за умиротворением, но не душевным, а духовным. Он пришёл помолиться. Он пришёл поговорить с Господом. Легий знал, чем может такое закончиться, узнай о таком фарисеи, поэтому он и выбрал это удалённое место. Легий встал на колени, лицом на восток, откуда великий ЯХВЕ всегда присылал им солнце, согревающее землю и освещающее их урожай. Легий знал, что солнце всегда будет вставать на востоке. Потому что есть ЯХВЕ. А ЯХВЕ вечен, значит, вечно будет вставать и солнце, освещая весь богоизбранный народ Иудеи. Легий молился всем сердцем своим за свой народ, прося об урожае, о мире, чтоб Господь не допустил разрушения города, которое предрекали пророки.
Сильный порыв ветра чуть не повалил на бок Левия. Он открыл глаза и увидел, о, Господи, огненный столп, то ли ударяющий в его скалу, то ли наоборот, исходящий из неё. И он многое увидел, и услышал; и от того, что он увидел и услышал, он сильно затрепетал и задрожал. Легий был не готов к тому, что он увидел, узнал. Он встал и пошел, как упившийся молодым перебродившим виноградным соком, домой. Проходившие мимо люди с удивлением смотрели на него, так как Легий, как истинный иудей, никогда не пил крепких напитков, и все знали об этом. Вернувшись в свой дом в Иерусалиме, он пал на свою постель, будучи подавлен силой Духа и тем, что он увидел. Сария зашла в комнату и посмотрела на мужа. Интуитивно что-то поняв, она молча махнула сыновьям и все вышли из дома.
