Порой я вижу людей. Что-то вроде сна наяву. Людей, которых никогда не знала и не узнала бы, не будь они частью истории семьи.
Вот смотрит на меня обгоревшими ресницами грустный мужчина. И я понимаю, что это инженер-капитан Кривошеин, работавший на Байконуре. Рядом стоит человек, у которого раны от железнодорожных костылей на руках и ногах. Они просвечивают сквозь дырки в сутане. Это священник. Сидя на корточках и раскачиваясь из стороны в сторону, охватил руками голову в отчаянии от нехватки еды погибший от голода в ГУЛАГе бывший белый офицер. Угрюмо исподлобья смотрит мужчина с щетиной и красным следом на шее. Мой дядя. Работник ГУЛАГа, который предпочёл сам покончить со своей жизнью. Он словно укоряет: «Ну что ж ты меня позоришь?» В ответ взгляда не опускаю. Смотрю прямо. Утаивать историю и искажать её по личным причинам – малодушие. В деревянной люльке плачет, сморщившись и покраснев от натуги, младенец. Откуда-то знаю – ему три дня. Один из тысяч умерших от родимчика. Чуть в стороне от остальных стоит прадедушка Баранов Павел. Шепчет одними губами, но слова угадываются: «Я верю, ты ещё найдёшь меня». Неподалеку казак с шашкой в руке. Это последний атаман из села Каратузское. Когда в 1918 пришла новая власть, свою судьбу он встретил достойно, не посрамил многовековой казачий род. Мужчина одобрительно кивает, словно хочет сказать: «Ещё повоюем!»
Дёргает за подол маленькая девочка лет десяти. Когда опускаюсь на корточки перед ней, она встревоженно шепчет: «Ты ведь не забудешь меня, правда?» Шепчет, а у самой губки дрожат и голосок трепещет. Но мужественное продолжает: «Мелания. Меня звали Меланией. Андреева дочка». Я лишь успеваю уточнить: «Папу Андрей зовут или это его фамилия?» Но девочка не успевает ответить. Исчезает.
Всех этих и многих других людей встретите и вы. Обещаю. Ведь это произойдёт на страницах книги, что вы держите в руках. Стоит только перевернуть страницу, и история начнётся. История, что творилась пять столетий и которую я собирала по крупицам 15 лет. Итак…
Глава 1. Как всё начиналось
История России едва ли может быть вполне
понятной без частной истории семьи.
И. Аксаков
С самых малых лет вместо сказок на ночь мой отец, Лопатин Анатолий Леонтьевич (30.09.1949 – 13.01.1995), царствие ему небесное, рассказывал о древнейшей истории Руси. О святой княгине Ольге, её сыне Святославе, о внуке Владимире, том самом, который крестил Русь и прочих.
Ничего удивительного, что выросла с привычкой уважать и любить историю. А где любовь ко всеобщей истории (в том числе и истории Родины), там и интерес к прошлому собственной семьи, своего Рода с большой буквы «Р».
Конечно, я расспрашивала родителей о корнях. Но папа умер в 1995 году, когда мне было 12 лет, и я совсем ничего не помню. Кажется, что-то записывала (к сожалению, личные дневники стала вести через год после кончины отца), но тетрадь утрачена. Даже помню, как она выглядела. Явно сшитая вручную из листов формата А4, в зелёной пластиковой обложке, большая и внушительная. Вот как выглядела – помню, а содержимое – нет. Вместе с ней, к слову, оказались утрачены мои первые рассказы.
Что касается мамы, то дальше своей бабушки, Поляковой (в девичестве Перминова/Пермина – см. главу «Перминовы из деревни Курганчиково») Агафьи Анисимовны, ничего не помнила в то время. Знала только, что та находилась в ссылке, но подробностей не знала. В какой-то момент я даже возомнила о себе, что могу быть потомком убитой семьи Романовых. В детские годы казалось, что ссылали только благородных происхождением. К тому же в конце девяностых – начале нулевых были очень популярны передачи о том, что члены царской семьи могли уцелеть. И не только Анастасия, но и другие её сестры или даже сам Николай II могли выжить благодаря монархистам или добрым большевикам. Сейчас горько осознавать, что среди тех, кто охранял, расстреливал и захоранивал Романовых, добрых просто не могло быть, скорее фанатики революции или попросту опьянённые властью люди.
Около 2008 года отчаяние оттого, что не знаю ничего о собственных предках, довело до того, что даже стала выспрашивать об особенных поговорках и прибаутках, чтобы выяснить, откуда пришли мои родичи. Живу я в Сибири, и, как водится, из славян так называемые «понаехавшие» тут все. А для каждого региона нашей необъятной есть свои особенности в речи. Даже в наше время лишь в Сибири да Санкт-Петербурге произносят не «файл», а «мультифора». Слово «мочалка» применимо не везде. В некоторых местах говорят «вехотка». Существует множество и других примеров.
А уж в прошлые столетия, когда дорога занимала больше времени и люди были менее мобильны, а единственная социальная сеть – народная молва, эта разница между словами и прочими особенностями языка была ещё больше.
Наконец, я созрела до работы с архивами. Выяснила для себя, что ревизские сказки1 – это не волшебные истории, которые рассказывают на ночь, а исповедные росписи2.
Это не изображение исповедей на стенах, а семейные списки.
Но что-то я совсем заболталась. Зная лишь имена бабушек и дедушек (а единственная прабабушка, о которой мне было известно, и то записана под неверной датой рождения), смогла дойти аж до времени правления Фёдора Иоанновича3. И всё благодаря лишь архивным изысканиям. А из-за того, что вела древо не только в глубину, но и в ширину, смогла обнаружить буквально в этом году весьма развесистые ветви людей, имеющих прямое отношение к родственникам. А уже через них выйти сначала к православному духовенству, а затем к таким династиям, как Пушкины, Толстые, Голицыны, и даже к грузинским царям. Хотя вот кого, а уж их точно не ожидала увидеть в родове. Представьте себе только, прямой потомок крестьян из сибирской глуши, родившаяся в посёлке с забавным названием Козулька, вышла на великих писателей, прославленных аристократов и царей. Значит, и вы сможете.
Так что, если вы решитесь исследовать свою родословную, но обладаете очень маленькой базой знаний, то перед вами наглядный пример такого же человека, который всё же смог.
Я приношу огромную благодарность моей маме, Лопатиной (в девичестве Тропина) Лидии Федоровне, которая помогала с работой в архивах. Тёте по отцу, Чуркиной (в девичестве Лопатина) Г.Л., которая поделилась многими личными воспоминаниями. Мою пятиюродную сестру Запольскую О. В., найденную в процессе генеалогических исследований, которая поделилась многими своими находками в Государственном Архиве Красноярского Края (ГААК). Благороднейшей души человек. Несмотря на то, что Лопатины ей не приходятся роднёй по крови, Ольга Владимировна ломала глаза в читальном зале архива, чтобы помочь мне исследовать эту линию. Поклон до земли Перминову Александру, который проделал колоссальную работу по исследованию носителей фамилии Перминов на территории Вятки. Также от всего сердца благодарю Крылову (в девичестве Полякова) Л.Г. за некоторые воспоминания и в особенности за старинные фотографии и за то же самое Пастушенко Л. Ф., в девичестве Лопатину. Анастасию Фролову, которая не только предоставила богатейший материал по Марьясовым и Гашковым, но и с помощью которой обнаружила, что мои родители приходятся друг другу родственниками в четырнадцатом колене. А также Озерова Р. А., который помог узнать прошлое и настоящее рода Озеровых, родственных нам по линии Перминых.
