Экран слева, экран справа, а человек на обоих один и тот же. Видеозапись слева сделана вчера, чуть раньше десяти вечера, справа – позавчера, около восьми вечера. И одежда одна и та же – флисовая толстовка, так что если бы не дата в уголке, понять, что записи относятся к разным дням, было бы невозможно. На обоих мониторах человек, превратившийся в объект наблюдения, неподвижно сидел, скрестив на груди руки, в офисном кресле перед ноутбуком, и когда уже казалось, что больше он не пошевелится, вдруг принимался яростно барабанить по клавиатуре, но уже через тридцать секунд снова замирал, или жестом изнеможения придвигал к себе словарь, или заходил в сеть и следующий час с сосредоточенным и хмурым видом блуждал там, – словом, совершал одни и те же действия. Справа, в позавчерашней записи, два часа назад он ел рис с водорослями хидзики, суп с мисо и шпинатом и яичницу с ветчиной, слева, во вчерашней записи, ничего подобного пока не предпринимал. Текстовый редактор я открыла, но записать для отчета было нечего, и я застыла точно так же неподвижно, как объект моих наблюдений.
Глядя, как ужинает объект, я временами подумывала, не съесть ли и мне чего-нибудь, но с тех пор прошло уже полтора часа, а встать так и не захотелось, и я сидела все в той же позе. Живот ощутимо свело, но только я наконец приподнялась, решив сбегать в подвальный магазин, как уловила какое-то шевеление на экране справа. Объект, до сих пор сидевший почти так же, как на левом экране, вскочил с кресла и кинулся в прихожую, будто к нему пришли. Я переключила правый экран на запись с камеры, установленной в прихожей. Чуть заискивающе кланяясь женщине в форме – видимо, сотруднице службы доставки, – объект поспешно закрыл дверь и вышел из кадра, неся в руках коробку из гофрокартона. Коробка была не большой и не маленькой. Как раз такого размера, чтобы нести ее в обеих руках, почти кубической. Объект часто заказывал по Интернету книги или диски, но форма этой коробки создавала впечатление, что там ни те и ни другие.
Предположив, что он возвращается к рабочему компьютеру, я переключила изображение, но он все не шел, а при проверке записи с камеры в кухне оказалось, что он уже пристроил коробку на небольшом кухонном столике и рьяно вскрывает ее ножницами.
Я присмотрелась. Само собой, мне и в голову не приходило, что очередную партию товара объекту доставят прямо на дом, но каждый раз, когда он шел в прихожую получать какую-нибудь посылку, я настораживалась. Он открыл коробку, выкинул из нее на пол пузырьковую упаковочную пленку и достал какой-то пакет. Затаив дыхание, я увеличила изображение. «Свежеиспеченное печенье из домашней пекарни такой-то», – значилось на стикере, приклеенном к пакету. Забыв про упаковочную пленку, по-прежнему валяющуюся на полу, объект взял с сушилки для посуды большую тарелку, принялся разбирать печенье и складывать кучками в зависимости от формы. И при этом выглядел очень довольным. В пакете было печенье пяти разных форм, в том числе квадратное, круглое и в виде листочков, и только один вид – коричневого цвета. Наверняка шоколадное. Такое объект складывал отдельной кучкой в стороне от остальных. Потом надкусил одно.
В отличие от блаженствующего объекта на правом экране, объект на левом все так же глазел в монитор компьютера, скрестив руки на груди. Один раз, когда его голова поникла, он вдруг дернулся – видимо, задремал все в той же позе.
– Хватит уже спать сидя, с толку сбиваешь! – буркнула я.
На этой работе инструкция предписывала не пользоваться быстрой перемоткой вперед – за единственным исключением: пока объект спит. Так что в данной ситуации я вполне имела право пропустить небольшую часть записи. Но когда объект бодрствовал в той же позе, в которой спал, непонятно было, когда можно перемотать запись, когда нет. Вот я и хотела, чтобы он больше так не делал.
Видимо, услышав мое бурчание, госпожа Оидзуми из соседней кабинки заглянула за перегородку с вопросом, все ли у меня хорошо. Я кивнула с невнятным и уклончивым «м-м, угу».
– Ну ладно, я тогда домой. Спасибо за работу, – сказала она, обмотала шею шарфом и вышла.
Вид у нее был слегка замученный. Госпожа Оидзуми – хозяйка дома и мать семейства. На работу она приходит, предварительно отведя дочь-младшеклассницу на дополнительные занятия, и уходит, когда эти занятия заканчиваются.
Напечатав в текстовом редакторе: «20:35. Объект получил от курьера картонную коробку со стороной примерно 25 см. Содержимое – упаковочный материал (пузырьковая пленка) и выпечка», – я вздохнула, выдвинула ящик стола и достала капли для глаз. С тех пор как меня приняли на эту работу, пользоваться каплями для глаз, без которых раньше я вполне могла обойтись, я стала чаще, вдобавок пристрастилась к тем, что подороже, и теперь набирала их впрок по акции с тележек вроде «все по 198 иен». Хорошо еще, нам возмещали такие расходы, как на капли для глаз (но не больше тысячи иен в неделю). А вот питались мы за свой счет. Лишь недавно до меня начало со всей отчетливостью доходить, что из глазных капель и булочки с якисобой дороже обходится последняя. Но если к моменту ухода с этой работы у меня от злоупотребления глазными каплями разовьется синдром сухого глаза, то с учетом затрат на его лечение есть шанс, что в перспективе булочка окажется более выгодной.
Знаю, знаю – это ход мыслей человека, свободного времени у которого слишком много. Но прикиньте: с этой работой времени у меня и вправду хоть отбавляй. И это странно, потому что рабочий день здесь длинный, но даже в часы работы я, в сущности, ничем не занята. Я пришла к выводу, что на свете найдутся считаные виды работ, съедающие так же много времени и так же мало ресурсов мозга, как наблюдение за жизнью писателя, который живет один и работает дома.
Я закапала в глаза, но даже это не помогло мне взбодриться, как хотелось бы, так что я остановила видео и, пошатываясь, поднялась на ноги. Поскольку наблюдением я занималась не в реальном времени, а отсматривала сделанные ранее записи, мне разрешалось останавливать их и снова включать воспроизведение по желанию. Единственным условием было просмотреть все видеоматериалы, записанные в те часы, которые объект проводил дома. Другими словами, чем дольше он сидел дома, тем больше у меня было работы. Этот конкретный объект ложился спать в шесть утра и просыпался в два часа пополудни, то есть доля сна в режиме дня у него была великовата, но она уравновешивалась тем, что он проводил дома дикое количество времени. А мне приходилось отсматривать видео на исходной скорости, то есть просиживать у себя в кабинке чуть ли не весь день. Когда мы привыкали к этой работе, нам разрешали смотреть материалы за два дня одновременно, но даже в этом случае не стоило недооценивать уйму времени, которое проводит дома самозанятый человек. Я жила прямо напротив офиса, так что до работы добиралась за считаные минуты, но если уйти пораньше все равно нельзя, вопрос близости дома к месту работы отчасти теряет актуальность. Преимущество заключалось в том, что я редко с кем-нибудь виделась в процессе работы, задумываться, как я выгляжу, не требовалось, и порой я просто набрасывала пальто поверх пижамы и в таком виде отправлялась на работу. А когда выдавалось свободное время, успевала сбегать домой поужинать и снова возвращалась в офис.
