Из письма командующего Кавказской армией генерал-лейтенанта барона Врангеля, Главнокомандующему Вооруженных Сил Юга России А. И. Деникину, Камышин, 29 июля 1919.
«…Мысля Россию, так же как и Вы, Единой, Великой и Неделимой, как мог, боролся с «самостийными» течениями Кубани… пытавшихся сделать из нее орудие политической борьбы»… С нами тот, кто сердцем русский, и с нами будет победа».
Из политической программы Главнокомандующего ВСЮР генерала А. И. Деникина, озвученной Особому Совещанию, Таганрог, 15 декабря 1919.
«Единая, Великая и Неделимая Россия. Защита веры… Установление порядка. Восстановление производственных сил страны и народного хозяйства. Внешняя политика – только национальная, русская. Славянское единение.…За помощь (союзников) – ни пяди русской земли…»
Оба генерала были за Единую, Великую Россию. Но между двумя этими глыбами Белого движения, для которых честь, совесть, порядочность, Родина, были не пустыми словами, пробежала черная кошка. Барон Врангель считал, что Главнокомандующий ВСЮР Деникин совершает стратегические и тактические ошибки. В частности, его «Московская директива», то есть наступление на Москву, без тылового обеспечения, узлов сопротивления, привела к разгрому Добровольческой армии Юга России. Главнокомандующий Деникин в свою очередь был уверен, что генерал Врангель, обладающий непомерными амбициями, хочет занять его место, а потому распускает самые невероятные слухи, порочащие его не только как Главнокомандующего, но и как человека.
Так или иначе, конфликт между белыми генералами, несомненно, стал существенной причиной разгрома Белого движения не только на Юге России, но и в Сибири.
Но только одной из причин…
Уже проснулись птицы в сиреневом раннем утре, над замерзшей рекой Бахмутка вставало затуманенное оттепелью декабрьское солнце, а он всё не отрывался от листа бумаги. Подобного, полного желчи, отчаяния и возмущения рапорта, командующий Добровольческой армией барон Врангель никогда не писал Главнокомандующему генералу Деникину. Но накипело, сил не было терпеть не только от переполнявшего возмущения, но и обиды.
Нет, «на личности» Петр Николаевич и Антон Иванович не переходили, хотя уже давно между ними не было «доброго взаимопонимания».
Эта чёртова «Московская директива». Барон сразу сказал, что она станет началом конца Белой армии Юга России. Не только не было крепкого тыла, защитных рубежей на случай отступления, так еще Деникин поручил командование Добровольческой армией «негодному», по мнению Врангеля, генералу Май Маевскому, известному своей «спиртуозностью». Крымскую мадеру, видите ли, любит. Теперь Крым, после бездарной, позорной эвакуации Одессы, и, несомненно, скорого падения Новороссийска, останется единственной крепостью добровольцев и тысяч несчастных людей, бегущих от красных варваров.
А тут еще некий капитан Николай Орлов подлил масла в огонь. Устроил мятеж против верховного командования, ворвался в Симферополь, Ялту, арестовал командующего Кубанской армией генерала Покровского и объявил, что власть Главнокомандующего Деникина закончилась, а вся армия должна подчиниться генералу Врангелю. Сам барон не имел никакого отношения ни к Орлову, ни к его авантюре. Генерал Яков Слащев разбил мятежников, Орлов спрятался где-то в горах, но это поставило жирную точку в отношениях между Врангелем и Деникиным. Хотя, таких «точек» уже было немало.
Когда Добровольческая армия, наступающая на Москву, откатилась с занятого Орла к Харькову, Деникин опомнился. Заявил, что генерал Май-Маевский с делом справиться не может, и предложил командующему Кавказским фронтом Врангелю возглавить Добровольческую армию.
Чехарда с названиями бесила барона – он уже был командующим Добровольческой армией, потом Кавказской Добровольческой армией, потом просто Кавказской и теперь Деникин вновь просит возглавить его Добровольческую армию, которую фактически уничтожил во время московского похода Владимир Зенонович Май Маевский.
Петр Николаевич поначалу категорически отказывался, так как считал сложившееся положение безнадежным. В Ростове, на совещании Южно-Русской конференции, помощник Деникина генерал Романовский говорил ему: «Ваш отказ ставит нас в почти безвыходное положение». Врангель вскипел: «Весной я указывал на необходимость бить красных на Царицынском направлении, идти на соединение с сибирской армией Колчака, предупреждал, что если мы этого не сделаем, противник не только оттеснит адмирала на восток, но и со всей силы обрушится на нас. Тогда меня даже слушать не хотели, а когда мои предсказания сбылись, меня же призвали спасать положение». «Эту жертву вы приносите не Главнокомандующему, а России», – ответил помощник Деникина.
И Врангель согласился. Не мог не согласиться, так как понимал, что кроме него никто не возьмется за эту почти безнадежную миссию. Вникнув в суть дела, барон провел тщательный анализ причин «нынешнего развала» и решил написать откровенный, «не щадя красок», рапорт.
«Глубокоуважаемый Антон Иванович…», обращался обычно Врангель к Деникину в письмах, но теперь, это был официальный документ, а потому всё по-канцелярски сухо. От командующего Добровольческой армией – Главнокомандующему ВСЮР, номер рапорта такой-то, Юзовка, 9 декабря 1919.
Напомнив, что его предложение «удерживать Царицынский фронт», идти на соединение с Колчаком, а не наступать на Москву, было отвергнуто, потому и сложилась, как он считал, критическая ситуация, Врангель написал: «Гонясь за пространством, мы бесконечно растянулись в паутину, и, желая все удержать и всюду быть сильными, оказались всюду слабыми.… На всем протяжении от Азовского моря до Орла не было подготовлено ни одной укрепленной полосы, ни одного узла сопротивления и теперь армии, катящейся назад, не за что уцепиться…»
Про Нестора Махно с его Революционно-повстанческой армией Украины, который вырвавшись из окружения генерала Якова Слащева под Уманью, принялся громить тылы Белой армии, Врангель писать не стал. Это была больная тема и для него. Он видел, что Махно зажат с двух сторон – Слащевым и Петлюрой, с которым у Батьки были «сильные разногласия» и посчитал, что помощи Слащеву не требуется, вернее, не сможет помочь и Май Маевскому и ему одновременно. Кроме того, барон не исключал возможности заключения «временного союза» и с Петлюрой, и Махно. Сам же критиковал генерала Краснова «за торговые сношения с немцами», но сейчас, когда фортуна отвернулась от белых, годится мир и с самим дьяволом. Однако до союза с «хохлами» дело не дошло.
