Много лет назад, примерно во время шторма на Тэй-Бридж, я гостил в Эдинбурге у своего друга, актерского агента. Я только что спустился из гримерной театра и выходил из дверей сцены, когда столкнулся с мисс Элси Х., тогда хорошо известной актрисой.
– Ты как раз тот человек, с которым я хотела встретиться, – сказала она. – Позволь мне представить тебе моего друга, мистера Спенсера Эштона. Он не актер, он художник, и у него есть такая странная, очень странная история о призраках и тому подобном рядом с твоим любимым городом Сент-Эндрюс.
Я поклонился мистеру Эштону, который был спокойным на вид человеком, бледным и худым, скорее похожим на доброжелательную ожившую шпильку для волос. Он чем-то напомнил мне Фреда Воукса. Мы тепло пожали друг другу руки.
– Да, – сказал он, – моя история звучит как вымысел, но это факт, и я могу доказать. Она довольно длинная, но, возможно, вам будет интересно. Где мы могли бы встретиться?
– Приходите поужинать со мной в отель "Эдинбург" сегодня вечером в восемь. Я возьму отдельную комнату – сказал я.
– Хорошо! – ответил он, и мы расстались.
В тот вечер в восемь часов мы встретились в старом Эдинбургском отеле (ныне уже не существующем), и после ужина он рассказал мне свою очень примечательную историю.
– Несколько лет назад, – сказал он, – я жил в маленьком прибрежном городке Файф, не очень далеко от Сент-Эндрюс. Я рисовал несколько причудливых домов и тому подобных вещей, которые в то время щекотали мое воображение, и меня очень позабавили и взволновали некоторые страшные истории, рассказанные мне рыбаками. Одна история особенно заинтересовала меня.
– И что это была за история? – спросил я.
– Ну, это была странная история о похожем на карлика старике, который, как они клялись, постоянно бродил среди скал с наступлением темноты; странное, сверхъестественное существо, по их словам, которое " манило их", и которого никогда не видели и не знали при дневном свете. Я так много слышал в разное время и от разных людей об этом старике, что решил поискать его и посмотреть, в чем на самом деле заключалась его игра. Я ходил на побережье бесчисленное количество раз, но не видел никого кроме себя, и я почти бросил это занятие как безнадежное, когда однажды ночью "я наткнулся на нефть", как сказали бы янки.
– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне.
– Это было после наступления сумерек, – продолжал он, – было очень пасмурно и ветрено, но временами между мчащимися облаками выглядывала слабая луна. Я был один на пляже. В следующее мгновение я был уже не один.
– Не один, – заметил я. – Кто там был?
– Конечно, не один, – сказал Эштон. – Примерно в трех ярдах от меня стояло странное, невысокое, сморщенное, старое существо. В то время комическая опера "Сарафан" была новинкой для мира любителей сцены, и это странное существо напоминало персонажа “Дика Мертвоглазого” в этой пьесе. Но этот старик был гораздо уродливее и отталкивающим. Он был одет в потрепанную монашескую рясу, у него была челка из черных волос, густые черные брови, очень выступающие зубы и бледный, заостренный, небритый подбородок. Более того, у него был только один глаз, большой и похожий на телескоп.
– Какая ужасная картина, – сказал я.
– Ну! В конце концов, он был и вполовину не так плох, – сказал Эштон, – хотя его внешность определенно была против него. Он продолжал манить меня бледной, иссохшей рукой, постоянно бормоча: "Иди”. Я почувствовал себя обязанным последовать за ним, и я последовал за ним.
Я раскурил еще одну трубку и внимательно прислушался.
– Он отвел меня, – продолжил Эштон, – в естественную пещеру, расщелину в скалах, и мы пошли, спотыкаясь о камни и брусчатку и плюхаясь в лужи. По крайней мере, я так делал. Казалось, с ним все в порядке. В дальнем конце этой влажной пещеры очень узкая лестница, вырубленная в цельной скале, круто поднималась примерно на двадцать или тридцать ступеней, затем поворачивала за угол и снова спускалась в большой проход. А потом произошла очень странная вещь.
– Что бы это могло быть? – поинтересовался я.
– Ну, мой проводник так или иначе внезапно завладел огромным подсвечником с зажженной свечой в нем, высотой около трех футов, который освещал сводчатый проход.
– Теперь мы стоим на пути монаха, – сказал он.
– В самом деле, а кто вы такой? Вы человек или призрак?
Странная фигура повернулась.
– Я человек, – сказал он, – не бойся меня. Много лет назад я был монахом, теперь я перевоплотился – время и пространство для меня ровным счетом ничего не значат. Я только недавно прибыл из Неаполя, чтобы встретиться с тобой здесь.
Боже мой, Эштон, – сказал я, – это все правда?
– Совершенно верно, мой дорогой друг, – сказал Эштон. – Я был в здравом уме, не был загипнотизирован или что-то в этом роде, уверяю вас. Мы шли все дальше и дальше, маленький человечек со своей большой свечой шел впереди, а я следовал за ним. Два или три раза подземный ход сужался, и нам приходилось туго, чтобы прорваться, могу вам сказать.
– Какое шикарное место, – вставил я.
– Да, так оно и было, – сказал Эштон, – когда мы поднимались и спускались по другим лестницам, я слышал нарастающий шум, а затем мы выскочили через дыру в нижнюю галерею, и я заметил боковые проходы, ответвляющиеся в нескольких разных направлениях.
– Иди осторожно и смотри, куда ступаешь, – сказал мой проводник-монах. – Здесь есть подводные камни; будь очень осторожен.
Затем я заметил у своих ног глубокую, высеченную в скале яму шириной около двух футов прямо поперек прохода.
– Для чего это? – спросил я.
– Чтобы заманить в ловушку незваных гостей и врагов, – сказал маленький монах. – Посмотри вниз. Я так и сделал и увидел на дне, в луже воды, побелевший череп и несколько костей. За время нашего продвижения мы миновали четыре или пять таких шахт.
– Честное слово, это меня совершенно ошеломляет, – вставил я.
– Если бы я попал в одну из этих ловушек, это бы меня убило, – сказал Эштон.
Внезапно спертый, влажный, пахнущий грибами воздух изменился, и я почувствовал сладкий ароматный запах.
– Я чувствую запах ладана, – сказал я монаху.
– Это привидение, или призрак, запаха, – сказал он. – Здесь не было благовоний с 1546 года. Есть призраки звуков и запахов, точно так же, как есть призраки людей. Мы здесь окружены духами, но они прозрачны, и ты не можешь увидеть их, пока они не материализуются, но ты можешь их почувствовать. Тише, слушай! – сказал монах, и затем я услышал приглушенный звук самых красивых колокольчиков, подобного которым я никогда раньше не слышал.
– Что это? – спросил я.
– Старые колокола собора Сент-Эндрюс. Это призрак звуков, давно замолчавших, – и монах пробормотал что-то на латыни. Затем внезапно я услышал очень красивое пение на мгновение или больше, затем оно стихло.
