ГЛАВА 1. ПРАВИЛА НУЖНО НАРУШАТЬ
Что ей было думать после того, как он сбросил ее звонок, и не набрал ее позднее? Притом, что всего лишь пару дней назад, они чудесно общались.
Ах, да, в тот раз вышла целая история — он перезвонил в самый неподходящий момент: муж только проснулся, дочь требовала внимания, а возле подъезда, загораживая вход, притиснулся кузов пикапа со стройматериалов, и грузчики таскали из него какие-то длинные доски, то есть, даже скамейка оказалась недоступной для приватных бесед…
А день в целом тогда выдался отличный, солнечный. С утра Лиля с дочкой съездили в МФЦ заказать некую кадастровую выписку, совершенно не нужную, в общем-то, бумажку, необходимую для получения другой, которая уже давала право прописать сестру, — короче, обычная бюрократическая волокита, с которой хочется поскорее закончить. Зато, совсем рядом с МФЦ, находился городской пляж, где можно было загорать (купаться в грязноватой речке не разрешалось, и никто, кроме уток, к этому не стремился). А еще там была чудесная детская площадка. Лиля фотографировала дочь в объятиях ярко раскрашенного деревянного пирата; обе смеялись и радовались. День задался.
Лиля сбросила звонок и осторожно, крадучись, вышла во двор, тихонько прикрыв дверь, и надеясь, что муж не услышал. Протиснулась между досками и грузовиком. Набрала номер. Занято. Ах ты, зараза! Вряд ли они звонят друг другу — он не идиот — перезванивать сразу после сброса. Значит, уже беседует с кем-то еще. Но ведь он слышит ее звонок! Что же теперь делать? Сейчас он договорит с собеседником, и снова начнёт звонить, раз она подала сигнал. Не стоять же ей теперь на улице в ожидании! Почему, ну почему не использовать Ватсап, как все нормальные люди? Лиля поставила телефон на беззвучный режим и вернулась в дом. Прошла на кухню, стала готовить ужин.
После восьми вечера, когда муж ушел на дежурство, она увидела пропущенный вызов. Ну, конечно. Хорошо, что не было слышно. Перезванивать не хотелось. Прошло настроение. Стало уже каким-то вечерним и сонным. В Ватсапе писали подруги, и она переключилась на них. А он все равно звонил уже достаточно давно, чтобы теперь дергаться.
Дочь плескалась в ванной, процесс укладки затягивался. Лиля ждала, когда она закончит, чтобы почитать ей на ночь «Мэри Поппинс».
«Не стану звонить», — подумала. — «Завтра уже наберу… Не хочется сегодня. Сонно. Главное, он звонил, значит, я лягу спать спокойно».
Изумляло собственное состояние. Ей не хотелось ему звонить! И не по какой-то там причине вроде обиды, страха, или плохого самочувствия, — ей просто было лень! Впервые в жизни. Спать хотелось больше. Сонно-спокойное счастливое настроение, память о прошлой встрече, о сегодняшней прогулке.
Она почти задремала, когда любимая мелодия зазвучала вновь.
Что? Где-то сдох большой белый медведь, и растаял лёд в Арктике? Реутов позвонил второй раз несмотря на то, что она проигнорировала первый? Значит — не просто вежливо перезванивал, а хотел дозвониться? Возможно, просчитал, что, раз она не могла говорить днем, то, с большой долей вероятности, будет одна ночью? И оказался прав.
Ну, раз уж так… надо ответить. Поговорили, посмеялась. Но не договорились о встрече, это пока было не важно.
Поэтому, два дня спустя, она не думала переживать, что он сбросил ее звонок. Видел, слышал. Занят был, перезвонит.
Не перезвонил. Спокойствие сменилось недоумением. Недоумение — тревогой. А когда он снова не подошёл ни к обычному телефону, ни ко второму номеру, и, естественно, не ответил в Ватсапе, — тревога переросла в панику. Либо что-то с ним случилось, ведь еще недавно они так хорошо разговаривали… Либо… там какая-то Маша, с которой они «встречаются в одиннадцать». И, если до сих пор Лиля была хороша и нужна, хотя бы как игрушка, то с Машей возникло что-то серьёзное, а ей дали отставку.
Все ярче рисовалась эта картинка в голове. Да, он рассуждал с ней про семью, про родителей, про «что есть там, наверху». Возможно, его потянуло на серьёзную связь. В конце концов, он может даже жениться на свободной Маше, и кто его осудит? Какие права есть у замужней Лили? Если посмотреть со стороны. Может, они там венчаются уже. А ей, дуре, он больше никогда и не ответит. Единственная песня, которую она могла слушать, рвала сердце: «{Господи, помоги, всем, кто безответно влюблен!}». Но хоть какое-то облегчение приходило со слезами.
Ну, не умер же! Да слышно было бы в городе. Да муж бы слухи на хвосте «Скорой» принес. В Контакте Риты появилась бы картинка со свечой… или Рита не заходила бы туда эти дни, не постила ежедневно однообразный психологический позитив. Да в конце концов, Лиля почувствовала бы! Наверняка.
Время шло, Лиля цепенела. Делала какие-то дела, машинально с кем-то общалась. Пришло в голову проверить его Ватсап — высветилось, что абонент был в сети. Пару дней назад. Но ее сообщение по-прежнему висело неоткрытым. Значит, просто удалил чат, не читая. Видел и удалил, не отреагировал. Спасибо, что не заблокировал еще. Значит, живой. Значит, Маша… А с ней — все кончено. И звонить больше нет смысла.
Хотя, какого лешего?! Да может она позвонить, надоели эти реверансы! Почему она должна бояться? Имеет право узнать, в чем дело. Полное право. Не хочет ее видеть — пусть честно скажет это ей в лицо! Если ты мужик, если ты хочешь разорвать отношения — имей смелость сказать это. И уйти, по возможности, красиво… Ага, красиво, — а как ты сама себя ведёшь? С Ваней, например? Честно говоришь? Нет, ускользаешь... Но ведь там совершенно другой градус общения! Там никто не сжимает друг друга в объятиях до всхлипа, никто не смотрит влюблёнными глазами, никто не говорит (пусть и единожды — «{девочка любимая}»). Там сразу была договорённость навроде: «Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, так зачем же время терять?». И все. Зато Ваня почти всегда свободен для нее, и соглашается на любые просьбы.
Не важно…
В очередной раз оказавшись возле МФЦ (теперь надо было забрать выписку, и заказать еще одну), она решилась. В пределах родного квартала решимости не хватало. Чем дальше от близких она находилась, чем больше свободы ощущала, тем уверенней чувствовала себя, тем больший удар могла вынести.
Она взяла талон (сказали, ждать придется долго) и вышла на воздух. Набрала номер. Он ответил.
Заготовленные фразы вылетели из головы. Оказалось, что не нужно ничего спрашивать решительным тоном.
— Да, але! Привет тебе! Я сейчас еду в машине, слышно плохо.
— Ты живой, оказывается.
— Уже почти да. — Насмешливо и радостно. — Прошёл этот, как его…
— Сифилис?
— Ага. Омикрон. Мы все переболели, купили один тест на всех, дорогой, зараза. Ты знаешь, он в этот раз какой-то, я бы сказал, неврологический. Совсем мозг отшибает и шевелиться невозможно, страх, депрессия. Но сейчас уже лучше. А ты, конечно, сразу: «Ой-ой, мы никогда не увидимся больше!»
