С чего бы такого начать, чтобы поставить вопрос ребром? Зачем? А чтобы вы сразу, без лишних слов, задумались о серьезных вещах. От которых, между прочим, зависит ваше счастье. Пока ехал под землей, потом шел под небом на встречу с вами, всё перебирал разные варианты и в конце концов решил, что сейчас войду и скажу: «Здравствуйте, я – инопланетянин».
Несмешно? Честное слово, не собираюсь вас смешить. Моя задача иная. Об инопланетянине нисколько не шучу. Действительно им являюсь, но не в том смысле, какой всем известен. Обыкновенно инопланетянами называют пришельцев из далеких миров. А я ниоткуда не прилетал; полчаса провел в метро, потом еще минут десять шагал пешком, и вот – стою здесь.
Мы с вами жители Земли и родились сравнительно недавно. Но священник принадлежит столько же текущему времени – для нас это начало XXI века по Рождестве Христовом, – сколько и другим эпохам, когда наша с вами общая планета и выглядела иначе, и на ее поверхности царила совсем другая жизнь. Вот в этом отношении священнослужители – представители таких ориентиров и ценностей, которые освещают единым смыслом все времена Земли.
Ну а принадлежим мы седой старине, разумеется, не буквально: не помним же мы туманную древность, когда всю планету покрывали воды, плескался от полюса до полюса безбрежный Мировой океан. Читая же об этом в трудах физиков, палеогеографов, палеонтологов – например, о криптозое (дословно: скрытая жизнь) и о последующих эрах, – я лично стараюсь понять значение глобальных трансформаций, то есть того, что Земля в истории своей не раз менялась до неузнаваемости. И не просто понять: эти бывшие перемены принять с верой в их целесообразность.
После океана образовалась суша, обнажились материки, на них появилась растительность. Климат повсюду был равномерным, теплым и влажным. В мировых джунглях обитали большие животные. Позже разразился Всемирный потоп, и современная наука свидетельствует об этом. Археология находит в Священном Предании о Всемирном потопе объяснение своим находкам: обнаруженным отпечаткам морских водорослей в горах, характерным для морского дна ракушкам на плоскогорьях. Тогда, при потопе, вода вновь покрыла Землю, но уже богато цветущую и разнообразно населенную.
Человек на земле существует не только в определенном климате физическом, но и в духовно-нравственном. Римский оратор и политик Цицерон утверждал в I веке до Рождества Христова, что нет народа без религии. Равнодушных или атеистически настроенных племен человечество никогда не знало. И в нашу эру: в поздней Античности и в Средние века, вплоть до наступления так называемого Нового времени, у большинства граждан цивилизованного мира блаженное бессмертие являлось одной из важнейших ценностей бытия. Согласитесь, сознание того, что в конце жизни тебя ожидает экзамен и затем вечность, радостная или, напротив, безутешная, не могло не влиять на общественный климат – на стратегию и тактику политики, экономики, не говоря о содержании философии, богословия, искусства и литературы.
Итак, планета внешне начиналась с океана, но не с простого, а со смешения всех элементов, с текучего – в нашем представлении – состояния первозданной материи. В начале, – повествуется в книге, название которой слышали все, а некоторые даже читали, в Библии, – сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою (Быт. 1: 1–2). Заканчивается Библия таинственным текстом, его по-современному можно назвать футурологическим. Он открывает невидимое будущее, поэтому его называют Откровением, или Апокалипсисом (апокалипто по-гречески – открывать). В предпоследней главе Откровения автор этого произведения, Иоанн Богослов, созерцает величественное исполнение цели земной истории. Исполнение это в глазах апостола поэтапно, шаг за шагом, проясняется, перед ним разворачиваются всё более глубокие видения и наконец: …Увидел я, – свидетельствует апостол Иоанн, – новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет (Откр. 21: 1).
В начале материальной жизни на планете – расплавленность и неопределенность, потенциальность бытия, его форм, одним словом – море. В итоге – торжество всего определенно доброго, надежного. Уже ничто не качается под ногами, не бурлит и не грозит потопом. Моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый… (Откр. 21: 1–2). Мысль о цельности и изначальной продуманности жизни пронизывает земную историю. И в наши дни эта великая мысль напоминает о себе.
Где? В науке, свободной от злободневных тенденций. В Церкви. Церковь есть возвещение новой планеты на нынешней Земле, образ будущей жизни, созревающей незаметно. Сегодня меня пригласили к вам, чтобы вы услышали и мысленно представили себе, «что сквозит и тайно светит» под оболочкой времени и материи. Поэтому священника, да и вообще всякого церковного человека, позволительно назвать инопланетянином – посланцем новой Земли, к которой течет история.
И еще заметим: есть мысль о цельности и смысле, а есть почти то же самое, но переживаемое по-другому. То, что предшествует мысли: речь идет о чувстве. Чувство целого, или единства всего живого, подсказывает, что смысл лежит в основании мира, что в мире всё безупречно продумано и отечески любимо. И вот это последнее ощущение не только воодушевляет на труд честных ученых и исполняет надеждой и мужеством самых разных людей, составляющих Церковь, но и присутствует еще знаете где? В душе ребенка.
