– Мама, почитай мне сказку! Про Деда Мороза…
– Опять про Деда Мороза? Может, про Золушку? Или про Машу?
– Нет, про деда Мороза! – девочка смотрела на мать умоляющими глазами.
– Ну, как скажешь! – мать открыла книгу и начала читать сказку. Девочка слушала, подложив кулачок под щеку, потом вдруг сказала: – Мама, а когда я вырасту, папа меня отведет в лес?
– Это еще зачем? – удивилась мать. – Что тебе в лесу делать?
– Там меня найдет Дед Мороз и отведёт к себе в дом! А потом я получу подарки, потому что буду хорошей девочкой!
– Ах, вон оно что! – улыбнулась мать. – Ну, ладно, мы попросим папу, чтобы он отвел тебя в лес. А ты не будешь бояться?
– Нет, не буду! – храбро заявила девочка. – Потому что если я буду бояться, Дедушка Мороз меня к себе не возьмет, и подарков не даст!
– Значит, договорились! – кивнула головой мать. – Только сначала вырасти. А пока спи, чтобы быстрее вырасти, нужно крепко спать.
– Я сейчас засну, а ты мне пока стишок про резиновую Зину почитай! – потребовала девочка.
Мать вздохнула:
– Да что же ты неугомонная какая! Ну, про Зину-то зачем?! Это для совсем маленьких девочек!
– Ну и что? – возразила девочка. – Я тоже пока еще маленькая! Я про Зину люблю! Потому что она резиновая! Ее можно тянуть в разные стороны, и ей не больно! А можно на пол бросить, и она подпрыгнет, а не сломается!
– Ну, хорошо, хорошо, – сдалась мать. – Сейчас прочитаю. Только потом сразу спать!
Девочка зевает, прикрывая рот ладошкой. Мать начинает читать стихотворение, девочка смыкает веки и засыпает. Мать на цыпочках выходит из комнаты и закрывает дверь…
Зина воткнула лопату в землю, и со всей силы надавила на нее, вцепившись в черенок. Лопата вошла в твердую почву на половину, и Зина начала давить на нее ступней, чтобы утопить штык полностью. Задача оказалась не из легких, и Зина чуть не расплакалась. Ну что за жизнь такая, спрашивается?! Прямо не жизнь, а рабское существование! Зина остановилась, оперлась на черенок, и устремила взгляд вдаль.
– Зинка! Ты где? – раздался зычный голос со стороны дома, находящегося в глубине сада.
– Да здесь я! – откликнулась Зина, вытирая со лба пот.
«Что за имя нелепое – Зина! – с раздражением думала она, убирая с раскрасневшегося лица прядь непослушных волос. – И как только додумались до такого?! Нет, я конечно понимаю, мама очень любила бабу Зину, мою прабабушку, она была доброй, справедливой и все такое… но зачем ребенку жизнь портить? Хотя чего, я собственно, завелась? Имя-то тут при чем? – Зина тяжело вздохнула. – Тут хоть как назови, лучше не станет, хоть Клеопатрой…»
В этот момент из дома вышла дебелая женщина с бутылкой пива в полной руке. Она зевнула, хмуро посмотрела на Зину, застывшую, словно изваяние среди огорода, и крикнула:
– Зинка! Что встала, бездельница?! Этак ты и до осени не управишься! Два раза копнула и уже все, лапки кверху!
Зина бросила на женщину ненавидящий взгляд, едва сдержавшись, чтобы не нагрубить. «У-у, Салтычиха! – с неприязнью подумала она. – Дай ей волю, так в гроб загонит. И за что она меня так ненавидит? Вроде родная тетя, мамина сестра… делаешь, делаешь, и все не так. Совсем на шею села. Ее-то Алька целыми днями на пляже валяется, а я пашу, как лошадь. Нашли бесплатную рабсилу. Ну, прямо как в детском стишке – резиновую Зину купили в магазине… точно резиновая Зина – поди туда, сделай то…».
Вслух же Зина ответила:
– Да сейчас! Передохну немного! Земля сухая совсем, копается плохо!
Салтычиха поморщилась, отхлебнула пива, и проворчала:
– Все у тебя не слава Богу! То земля плохая, то лопата тупая. Так и скажи, что работать не хочешь, только жрать подавай! Кто работать-то будет?! Я что ли? Так у меня давление зашкаливает, наработалась! А ты молодая, здоровая, стыдно должно быть даром хлеб есть!
– Да кто даром ест?! – возмущенная Зина не смогла сдержаться. – Я вроде еще и работаю и учусь, между прочим!
– Работает она! – Салтычиха икнула. – А кто не работает? Хочешь сказать, что ты одна работаешь, а мы все бездельничаем?! Ну, дожила! – Салтычиха в сердцах отбросила в сторону пустую бутылку из-под пива. – Да я наработалась уж, как тебе и не снилось! А если ты про Альбиночку, то ей заниматься нужно, у нее здоровье слабое! Ты что, хочешь, чтобы она загнулась на этом проклятом огороде?! Да, тебе бы мы все сдохли поскорее, и ты бы счастлива была! Светка покойница, царствие ей небесное! – тут Салтычиха истово перекрестилась. – Хоть и сестра мне, но избаловала тебя, дальше некуда! Я ей всегда говорила, что тебе спуску давать нельзя, вот и вырастила белоручку! Когда жива была, сама все делала, а теперь прости, за тебя работать никто не будет! Ой, давление подскочило! – Салтычиха картинно схватилась за голову. – Полежу пойду, может, вздремну, а ты давай, копай. Чтобы к вечеру, как проснусь, все готово было! Люди уж все перекопали, одни мы не мычим, не телимся.
– К вечеру?! – Зина чуть не задохнулась от возмущения, окинув взглядом огород, который показался ей бескрайним. – Да мне на работу в ночь!
– Ну и что?! – Салтычиха сохраняла полную невозмутимость. – Чем быстрее управишься, тем дольше будешь отдыхать. А что ты там на работе-то? Завалишься и будешь дрыхнуть! А то я не знаю, как эти склады охраняют! Рассказывай мне тут сказки! Не работа, а рай! Сама бы работала, да здоровье не позволяет! Ладно, уморила ты меня совсем своими разговорами, мне отдыхать пора. Кстати, зарплату отдать не забудь, а то мне тебя кормить нечем будет, – Салтычиха зевнула во весь рот, и скрылась в доме, оставив Зину наедине с некопаным огородом.
Зина, глотая слезы, принялась яростно орудовать лопатой.
На самом деле Салтычиху звали Эллой Семеновной, она была родной сестрой Зининой матери и, следовательно, приходилась Зине тетей. Мать Зины умерла, когда она еще училась в третьем классе, а ее отец вскоре женился на Элле. Поначалу Зина обрадовалась, что тетя Элла и Альбина будут жить с ними, наивно решив, что вместе веселее, но эта радость вскоре сменилась горьким разочарованием.
Элла невзлюбила Зину с первого взгляда, и стала держать ее, что называется в черном теле. Она навалила на девочку столько работы по дому, что Зина едва успевала делать уроки. При этом у Альбины, ее двоюродной сестры, только и забот было, что ногти пилить да глаза красить. Училась Альбина из рук вон плохо, но Элла всему находила оправдание. У девочки, дескать, здоровье слабое, да учителя плохие, ничего толком объяснить не могут.
Сколько Зина помнила, одежду она всегда донашивала за Альбиной, хотя та носила вещи на два размера больше. Отец молчал, будто ничего не замечал. После смерти матери его будто подменили. Он замкнулся, стал чужим и холодным, а на родную дочь почти не обращал внимания. Зине порой казалось, что умири она, он и не заметит. Жаловаться было бесполезно, и Зина терпела, надеясь, что отец все же однажды обратит на нее внимание. Но годы шли, а ничего не менялось. Зина отчаялась и смирилась. Она покорно выполняла все распоряжения мачехи, думая накопить немного денег и уехать из так называемого «отчего» дома, куда глаза глядят. Но и этой ее мечте вряд ли суждено было сбыться – мачеха отбирала все деньги, заработанные Зиной на складе, где она подрабатывала ночным сторожем.
