Родриго мечтал о яхте, грациозной, как чайка, сверкающей, как молния, самой быстроходной на всем побережье Ямайки. Это была мечта с самого детства. Чтобы приблизиться к ней, в десять лет он записался в яхт-клуб, где начал постигать все премудрости морского дела.
Его завораживали новые, только что купленные и уже повидавшие на своем веку, но еще крепкие морские суда – с белыми парусами с непонятными значками, яркие и блестящие на солнце. Он не мог оторвать от них взгляд. Уже скоро Родриго уверенно вращал штурвалы, напоминающие распятые морские звезды. Он научился натягивать толстые канаты, похожие на морских змей, и поворачивать паруса, которые надувались пузырями, держать галс[1] и причаливать к берегу. Этому он посвящал все свободное время. Вот только времени у Родриго было совсем немного. Все дело в том, что его бабку разбил паралич сразу же, как только он записался в яхт-клуб. Она жила с ними, помогла, чем могла, но возраст и тяжелый труд сделали свое дело. Мать Родриго с раннего утра и до позднего времени работала в порту, чтобы прокормить и его и свою парализованную мать. Отца он не помнил – тот оставил его в младенчестве. Мать говорила, что причиной его ухода была ее мать.
Теперь у Родриго настала другая жизнь, не похожая на прежнюю – детскую, беззаботную. У него появились новые обязанности – смотреть за бабкой, так некстати оказавшейся в состоянии полной беспомощности. Вовремя перевернуть, чтобы не было пролежней, унести-принести судно, поменять одежду, вымыть и подтереть – обязанности нехитрые, но неприятные для подростка, совершенно не готового к участи сиделки. Больше всего мальчик боялся, что его мечта из-за того, что он будет мало уделять ей внимания, превратится в чайку и исчезнет на горизонте. Хорошо еще, что старуха была маленькая и сухонькая, почти как одуванчик, Родриго легко управлялся с нею. Ему было жаль ее, она смотрела на него грустными глазами и что-то всегда шептала про себя. Это была молитва, после которой бабка просила перекрестить ее. Парень почти смирился с уготованной ему ролью, если бы не… запах. Это не был запах грязного белья и человеческих испражнений. Никогда Родриго не замечал его, как не замечал всего, что его не касалась – немытой посуды, рыбных очисток и жареной морской снеди с местных рынков, что приносила мать, и все остальных запахов кухни. Родриго знал только один – тот, что был на пирсе. Это был самый сладостный запах в мире – запах моря. Он не понимал, что коврики в прихожей тоже могут источать зловоние, по поводу которого мать то и дело ворчала:
– Эй, амиго, хоть бы вынес их на солнце просушить и проветрить, а то от них уже нечем дышать.
Но однажды Родриго узнал, что, кроме запахов моря, есть и другой – отвратительный, удушающий, избежать которого не было никакой возможности. Он появился тогда, когда слегла бабка. Родриго понял, что это запах старости. Он исчезал только в порту, куда он сбегал от опостылевшей ему старухи. Стоя на яхте, он подставлял свое лицо свежему морскому ветру, с удовольствием вдыхая и пробуя его на вкус, и тогда отвратительный запах оставлял в покое его несчастный мальчишеский нос.
* * *
Бабка умерла, как только Родриго исполнилось двадцать. Словно нарочно ему было отмеряно десять лет жизни, чтобы проверить на прочность его детскую мечту.
Всю бабкину одежду, постель и саму кровать, стоявшую десять лет на одном месте, мать унесла на свалку. И казалось, что все мучения Родриго остались позади. Но, увы, в доме остался запах бабки – запах старости. Его Родриго не спутал бы ни с каким другим. Он продолжал преследовать его.
К двадцати годам он вырос в стройного брюнета-метиса с кучерявыми волосами, забранными на затылке в пучок. Родриго носил бандану и выглядел как молодой пират из голливудских фильмов. Девушки заглядывались на него, но он не тратил на них времени. Все внимание его было направлено на другие создания, самые красивые и совершенные в мире. Это были яхты, что стояли в порту на причале или качались на рейде, маня своей недоступностью, сверкающие на солнце, грациозные, как чайки, с хищными носами, как клюв альбатроса.
Иногда Родриго посещал городской ботанический сад, надеясь успокоить свое обоняние среди благоухания экзотических растений. Но орхидеи и лианы, хотя и услаждали его нос, были не в силах перебить запах старого женского тела. Родриго был уверен, что так пахнут только старухи. Незаметно для себя он стал обходить стороной всех старух – сначала на своей улице, потом и во всем городе. Он вдруг обратил внимание, что город просто наводнен ими. Богатые и ухоженные, со вкусом одетые и с кучей нацепленных драгоценностей – старухи были на любой вкус. Было видно, что они старались привлечь к себе внимание. Но даже такие для Родриго были персонами нон грата.
Город, в котором он вырос, был небольшой, и такое количество старух, по мнению юноши, было явно несоразмерным. А еще в городе имелось немало увеселительных заведений, где было полным-полно молодых и красивых девушек. Как будто они поделили со старухами места обитания. Улицы и отели были отданы последним, а темные и прокуренные подвальные бары застолбили загорелые красотки. В то время как должно быть все наоборот. Кому нужны старые тетки, с их драгоценностями, которые сверкают на солнце, но за которыми не видно их обладательниц? Может, лучше упрятать их в темноту баров и ресторанов, а стройные фигуры и симпатичные мордашки пусть радуют мужские взгляды при солнечном свете? Так рассуждал Родриго, сторонясь одних и стесняясь приблизиться к другим. Но однажды одна из девушек все-таки увлекла его, несмотря на его стеснение. У нее было красивое имя – Лючия. Они были вместе целых полгода и четыре дня.
– Ты беден, амиго. Тебе даже нечем заплатить за девушку в баре.
Именно после встречи с Лючией Родриго задумался, как заработать денег. Они были нужны не только на красивых девушек, чтобы заплатить за них в баре, но и на покупку его мечты – стремительной, как чайка, сверкающей, как молния, сильной, как клюв альбатроса. Он захотел купить лучшую, самую быстроходную яхту на всем побережье Ямайки.
* * *
Солнце перевалило за полдень, а Родриго все еще спал крепким, здоровым сном молодого мачо. Ночью ему пришлось поработать, как никогда. На этот раз попалась капризная клиентка. Несмотря на возраст – шестьдесят пять – и его попытки уклониться после первого раза, тетка и не подумала отпустить его. Она угомонилась только под утро. Родриго ушел от нее в полусонном состоянии и даже не принял душ. Его сил хватило только на то, чтобы открыть дверь своей небольшой квартиры-студии. Он едва дополз до кровати, и сон был сейчас для него превыше всего. Звонок мобильника, который он не успел отключить, прозвучал как пушечный выстрел возле самого уха.
