Я знала, что детектив приедет, чтобы вытащить меня из того дерьма, в котором я оказалась. Я еще помнила, как он смотрел на меня в тот день, когда умер муж – глаза голодного самца, зверя, что вот-вот бросится из темноты сельвы, глаза ягуара, что растерзает на части, едва услышит запах своей жертвы. Он был хорош, Декс Надир, жаль, что мы встретились слишком поздно. Возможно, если бы этот мужчина появился в те дни, когда наивная девочка с техасского ранчо приехала покорять Бродвей, ее жизнь сложилась бы совсем иначе.
Но она встретила Громилу Дэна – наркомана и сутенера. Впрочем, она была упряма и амбициозна, она хотела жить на Парк-Авеню, носить меха и бриллианты и танцевать в лучшем бродвейском мюзикле. Смогла бы она отказаться от всего этого ради такого мужчины, как детектив Надир?
Наверное, она сделала бы его своим любовником и никогда не отпустила. Держала бы на коротком поводке…
Впрочем, этот вопрос еще вполне решаем.
Деревья за окном горели зелеными свечками, и лился свинцовой рекой сплошной поток автомобилей по широкой магистрали, а стены моей тюрьмы готовы были сдвинуться могильной плитой, чтобы навеки похоронить знаменитую Алексис Кинсли, звезду Бродвея и лучшую танцовщицу Мюзик-Холла. Сцена Радио-Сити пуста и скучна, и мой зритель ждет меня. А я сижу в этом странном месте, похожем на настоящий склеп, холодный и сумрачный, и понимаю, что если в ближайшее время не покину клинику хотя бы на несколько часов, то свихнусь, окончательно потеряю связь с реальностью. И потому в ожидании приезда Надира я начала вспоминать.
Я перебирала в памяти те годы, когда жила на ранчо и объезжала мустангов, вспоминала о том, как впервые оказалась в большом городе и как была поражена его огнями и неоновыми вывесками, как пугалась автомобилей и свистков полицейских, как иногда хотела даже бросить все и вернуться к своим конюшням. Но, к счастью, мое желание красиво жить и чего-то достичь в этой жизни оказалось сильнее всех страхов. К счастью, я сумела преодолеть все то, что мешало. И жаль только об одном – на самом верху, куда я забралась, было слишком одиноко и пусто, и не на кого было надеяться. Когда меня заперли в клинике, которая оказалась столь жуткой и страшной, выяснилось, что я никому не нужна. Но я помнила взгляд детектива Надира. И с ужасом поняла – он мой единственный шанс. Последний шанс.
Я когда-то страстно стремилась жить на Парк-Авеню, и сейчас я не менее страстно мечтала туда вернуться. Я скучала по бульвару с бегониями, по своему дому, который сочетал в себе старую архитектуру и модный дизайн стекла и хрома, скучала по ночной жизни города и его подпольным казино и барам, скучала по небоскребам и легендарному Утюгу на Мэдисон Сквер - Флэтайрон Билдинг - чей шпиль виднелся издалека, прорезая сизое небо Нью-Йорка. Скучала по шампанскому – в чертовой клинике ни разу не удалось купить его у персонала!
Клиника вообще была очень странной – полной шорохов и шепота, с серыми облупленными стенами, с пустыми коридорами и ночными воплями. Казалось, кого-то мучили в операционной. Казалось, кто-то сходил с ума от боли и страха. И пахнет грязью и болотом, пахнет железом и кровью, и старыми бинтами, перепачканными гноем, и еще чем-то непонятным, жутким, ужасным. Чем-то, от чего меня постоянно тошнит и от чего сжимает грудь предчувствие беды.
И я боялась черноты за окнами, боялась доктора Рэя, который был похож на чудовище – обрюзгший, с восковой кожей мертвеца, с темными пятнами под глазами, в которых плескалось безумие... Он сам был сумасшедшим. Но кто же мне поверит? Да и кому мне вообще рассказать? Кто придет на помощь?
Может быть, детектив?
И Декс Надир сделал то, что оказалось не под силу мне. Это было удивительно и слегка унизительно. Не знаю, что он смог дать клинике или главному врачу, но Великая Депрессия диктовала свои условия, и мало кто мог противостоять деньгам и власти. А у Декса, как выяснилось, есть и то, и другое. Интересно, откуда? Ладно, связи – все же он работает в Департаменте, а там могут быть прикормленные мафиози люди, хотя сам он не выглядит продавшимся. В чем, а в людях я разбиралась и всегда четко видела дерьмо в человеке, мой муж всегда удивлялся этому умению разглядеть любого мошенника. Я всегда видела, что контракт опасен или не принесет ничего, едва взяв его в руки. У меня был нюх на эти вещи. Но для всего этого нужны деньги, и у моего покойного мужа они были. Зачем же мне избавляться от него? Неужели господа присяжные не могли включить мозги, если они у них были?.. Если бы я видела, что у меня есть хоть один шанс оправдаться, если бы я видела, что выйду сухой из воды, неужели я бы сыграла в это сумасшествие?..
А у детектива, с его мизерной зарплатой и кристально чистой душой, от которой за пару миль разило правильностью и нравственностью, деньги были. Иначе он не смог бы выкупить меня у доктора Рэя на целые сутки. Удивительно, но Надир понял, что если он не выдернет меня хоть на немного, я по-настоящему слечу с катушек.
И я благоразумно молчала, сидя в белом мягком кресле гостиничного номера с бокалом холодного шампанского и тонкой коричневой сигаретой. Было жаль, что не могу надеть свое лучшее платье и драгоценности, что плечи мои не ласкает мех, но в глазах детектива было такое восхищение, такая страсть… что, наверное, будь я в лохмотьях, как нищенка из Гарлема, ему было бы плевать.
Его глаза раздевали меня, ласкали и мучили. Мне хотелось крикнуть – ну, и чего ты ждешь? Бросайся на меня, целуй и касайся моей кожи, она горит в ожидании, горьком и нелепом! И я деланно улыбалась, ожидая, когда же мы окажемся в постели. Если, конечно, доберемся до нее.
Я не могла себе позволить сделать первый шаг к этому мужчине, если хотела сохранить свою власть над ним.
Пусть смотрит, пусть сходит с ума от похоти.
- Я хочу верить вам, но присяжные… - Декс задумчиво крутил сигару, так и не раскурив ее. – Все улики против вас, миссис Кинсли. Вы должны это понимать.
- Алексис, - сказала я и подалась вперед, позволяя узкому платью обтянуть грудь. По сумасшедшей искре в глазах детектива поняла, что нахожусь на верном пути. Еще немного – и он будет мой. Целиком и полностью. Он станет принадлежать мне, и я поселюсь в его снах и мыслях, я навеки останусь в его сердце, пронзив его, забрав навсегда с собой.
Говорили, что королева Марго носит с собою высушенные сердца своих любовников, говорили, что Клеопатра убивала мужчин после проведенной с ней ночи, говорили… обо мне тоже много чего говорили. Вот только проверить эти слухи мало кому удавалось, потому что я, несмотря на все эти сплетни, гадкие и пошлые, мерзкие и грязные, никогда не изменяла своему мужу. Пусть и не любила его. Но разве одно противоречит другому? Разве обязательно любить, чтобы быть верным, или презирать и ненавидеть – чтобы кидаться при этом в объятия других мужчин?..
