Клим сидел в доме своей бабки, которая недавно умерла у него на руках. За неделю до смерти старуха сказала ему точный срок своего ухода в мир иной. И как только прошло семь мучительных дней, Клим со всех ног бросился к её дому. Он не чувствовал боли от скорой потери близкого человека, и не жалел о том, что часть его родной крови уйдет под землю. Он весь трепетал от мучительного вопроса, каким будет «наследство», которое ему предстоит получить, как заслуженную награду. Ох, как же он торопился в тот, «обещанный» ему, день. «Успеть, главное – успеть!» – повторял он про себя снова и снова, продираясь сквозь заросли, чтобы сократить дорогу к бабкиному дому.
Он бежал к точно назначенному часу, опасаясь, чтобы кто-нибудь из случайных людей, вроде сердобольных соседей, не смог «перехватить» черного дара. Пусть самые близкие соседи и жили в двух верстах отсюда, всё же был риск, что они его опередят. Как-то несколько лет назад, он, краем уха, услышал, что некоторые из них непрочь отомстить своему хозяину за то, что он каждые полгода увеличивает оброк. Ух, они бы рады были переморить всю его скотину, а заодно сделать кривой ненавистную всем рожу его жёнушке. А уж как бы они с детишками его расправились, не приведи Бог их тогда увидеть ясным днём…
Клим бежал, до одури вдыхая обжигающий воздух начинавшейся зимы. Кружилась голова, грудь ломило от глубоких мощных вдохов, а перед глазами носились рваные кровавые пятна.
Ещё издали он увидел чёрную щель приоткрытой двери. Сердце забилось гулко и не ровно. Он на секунду остановился и поискал глазами палку покрепче. Потом вдруг передумал и побежал дальше.
Когда он ворвался в дом, бабка была еще жива: он знал, что она не умрёт, пока не даст кому-нибудь из своих рук любой предмет, пусть хоть веник или тряпку, заключавший в себе всю её силу. Он хотел быть тем, кто в последнюю минуту окажется рядом с колдуньей; хотел, чтобы именно ему и была передана эта сила.
Клим успел, и старая ведьма, на много лет пережившая своих ровесников и их детей, дала ему маленький мешочек земли, которую она набрала однажды на старом заброшенном кладбище где-то в предгорьях Каменного пояса. Как только Клим прикоснулся к тому мешочку, глаза старухи закрылись. Она в последний раз вдохнула и, спустя несколько секунд, произнеся слабое «ох-х-х», выдохнула воздух, будто возвращая старый долг природе, ждавшей его все эти двести лет. Старуха могла бы прожить еще дольше, но уж много зла она наделала, так что терпеть её более было невыносимо. Невидимый ангел смерти махнул чёрным крылом, отделив этот мир от загробного, и забрал грешную душу прямиком в ад.
Клим остался один. Отца с матерью у него давно не было, и только бабка, до сегодняшнего дня, была живым свидетельством того, что он не сирота…
Он знал многие простые заклятья, и задолго до смерти старухи умел готовить кое-какие снадобья для мелких нужд: помочь конюху приворожить ладную бабу, или, по просьбе матери отъявленного двоечника, навести легкую порчу на сельского учителя, который вместо двоек теперь начал ставить колы…
Однако, Клим желал большего. Ему хотелось повелевать духами, чтобы они исполняли любую его прихоть, вплоть до устранения царя-батюшки. Эту мысль он держал так глубоко, что только иногда позволял себе предаться подобным мечтам, ибо, как гласила древняя мудрость: чем больше ты о чём-то думаешь, тем быстрее об этом узнают. Поэтому, чтобы, в один прекрасный день, не загреметь в острог, Клим подавлял свои потаённые мысли при помощи мелких пакостей, как он это называл: порча, привороты, колдовской сон, голова с плеч, кость в кость.
Он перечитал кучу старых запрещенных книг, добытых разными путями. Также из разговоров с бабкой старался выудить что-нибудь, по-настоящему, полезное. Он искал всюду нужные заклинания, о которых мало кто знал. Как-то раз даже напал на одного монаха, который служил при монастыре, умоляя его дать с недельку побыть в старой монастырской библиотеке, чтобы найти древние манускрипты на любом языке – всё было бестолку: знания от него уплывали вместе с возрастом, который был уже далеко за… На все просьбы обучить его серьёзным вещам, он слышал от бабки одно и то же: «В свое время, Климушка – не устоялся ещё». Теперь же, получив мешочек с землей, он понял – пора.
