Не герой, не избранный, не гений, худощавый парень с красными волосами и выбритым виском с одной стороны шёл понуро, взъерошено, медленно, но возбуждённо, такой противоречивый и дикий его образ был создан чередой неудач, отчаяний и странного совета от знакомой, которая называя имя его тут же придумала и образ…
– Роузи! Тебе пойдут красные волосы! Ты же Роза, как цветок. Будет классно!
Лиззис, проститутка с которой он «дружил» была апофеозом типичного легкомысленного образа, беспечности и жизни как придётся. При том, что Роузи был часто задумчив, и даже излишне погружён в мысли свои, это ему не помогало, и жил он, в лучшем случае так же. Наконец после встречи с ней, просто ради присутствия хоть чего-нибудь сколько живого, а не ради иссушаемой похоти, они направились к ней домой, учитывая, что время было подходящим…
Они шли вдоль узких улочек, неоновых вывесок и вечернего смога, который окутывал всех вокруг. Был ли это дым, или перепад температур, или быть может это кто-то пустил пар, для того чтобы всё выглядело как на рок сцене. Так оно и было. Город был вертепом разбойников. Содом и Гоморра. Правда в футуристическом стиле. Всюду была реклама, неоновые вывески, куча машин, шум и гам оных, и толпы людей. Вечер же был более атмосферным, хотя Роузи из осторожности не так часто выходил в позднее время. По правде говоря, он вообще редко выходил куда-либо.
Лиза медленно разделась. Она совсем не устала сегодня и была весьма игрива, заглядывая на Роузи через белые, ещё совсем нежные плечи. Была она казалось на пару лет младше его или ровесницей, но в целом общение и времяпровождение было лёгким.
– Разденься полностью.
– Хмм. Лиза улыбнулась. Ты хочешь этого? Ммм? У меня прохладно Роузи… Сказала было она, потирая те же плечи руками
– Потом оденешься.
Роузи прошёл по комнате и сел. Он достал какие-то бутерброды из пакета с которым он пришёл и положил рядом со столиком возле диванчика.
Взглядом он показал что хочет видеть её перед собой.
Лиза совершенно голая медленно встала перед ним. Он смотрел словно на одну из вывесок, сначала равнодушно, после немного увлечённо, но не как похотливый мужлан, а скорее как поэт. После, казалось слегка потухшим взглядом он опустил глаза и сказал, указав на бутерброды
– Это тебе. Ешь и встань возле стола. Там же.
– Я перекусывала! Хмм. Спасибо!
Ещё на плахе он видел, как она допивала этот проклятый кофе, и всё о чём он обычно просил так это не начинать курить. Этого он совсем не терпел. Лиза же, не курила скорее вынужденная потакать Роузи, клиенту, который иногда просто оставлял ей деньги, даже просто так. Кажется, она даже испытывала к нему симпатии, но этот город будто выжег сердца людей до угленного состояния. Так что он, ненавидя все эти кофе и сигареты иногда устраивал банальный хотя бы перекус.
Так она стояла оперевшись о столик отчего её бёдра казались чуть больше, а он принялся чиркать карандашом на бумаге. Роузи был автором комиксов. Когда-то… Хотя всегда был более предрасположен… к чему-то большему. Как и полагается его тонкая натура совсем не выдерживала несовершенств этого города, и он часто находился в подавленном состоянии.
– Роузи… чуть шёпотом сказала проститутка… – я замёрзла… хи-хих
Так она стояла, доев бутерброд который приготовил Роузи и напоминала о своей позирующей участи совсем детским милым… – немножко прохладно… ммхих
Она знала, что Роузи это умиляло, смягчало, и он прекращая ерзать карандашом словно застыл. Тишина. Такая странная идиллия. Но совсем иная. Да и не идиллия, просто тихо, но… так странно, так же безмолвно он поднял глаза и посмотрел на её тело. Грудь, губы, нос, он немного блестел. Она ждала и было хотела спросить всё ли, но он казалось в этот же момент прервал молчание
– Одевайся, да… И как?
– Спасибо… Ты знаешь мы пили кофе… и в целом с девчонками не едим там, и я кста не курю совсем, для тебя… ох ты пони…
Туман. Тут за длинным женским монологом Роузи потерял нить разговора и совсем ушёл в себя. Ему нужна была помощь. Ей, впрочем, тоже. Да и всему городу…
– Эй! Ты меня слышишь?
– …Я вижу этих толстых сволочей, и прочих «добрых» вершителей данного города, они богаты, но почему мы в такой заднице! Стенаемся за копейки. Может… Оххх… Расскажешь, чего ты хочешь?
– Охх. Немного потупив носик Лиза, поправляя волосы сказала – Ты опять. Ммм я не понимаю в политике. Котя, я хочу немного денег… мм ии *зевок спаать
– Лиз, я бы отдал их все тебе… *вздох да какой смысл… – Прости. Отдыхай…
Он вздохнул оставил ещё деньги, и ушёл. Он было хотел начать давние диалоги, о том какая у неё мечта, или найти зацепку за хоть что то, но тёмная тоска нашла на него так быстро, как удар обухом по голове…
Она, немного благодарив его и произнося дважды имя сказала спасибо глядя вслед, но после видимо привыкнув к странностям нашего друга закрыла за ним дверь.
Он напоминал Раскольникова из Достоевских историй, однако, в более футуристическом, вычурно кислотном, ярком из-за красных волос, хотя и том же угрюмом стиле. Наш герой решил-таки пройтись вдоль чернеющего как жопа нигера, ещё не до конца ночного города, по иронии доли размышляя так же, как и упомянутый Родион, не убить ли ему кого-нибудь из богатеев, зажравшихся и державших город в страхе. Такое мышление было характерно для массового сирого окружения, которое работало, бухало, и постоянно хаяло правительство…
Пожалуй, милое создание с именем Лиззис была подчас куда чище многих из этого населения. Она была весьма простодушной, такой типично глупенькой и приземлённой женщиной, но достаточно доброй, и, впрочем, весьма симпатичной. Надо ли говорить о той боли, что доставляет подобное зрелище, которое как растление внешнее создавало такую же казалось дыру в сердце странного затворника Роузи… Он не видел проглядной минуты, и растление казалось он видел везде и всюду, оттого иногда сворачиваясь плакал, перетекая то на кровать, то на пол, либо как безумная дикая собака чуть ли не шипел, размышляя о совсем безумных идеях, которые чаще напоминали просто сумасшедшую агрессию отчаявшегося во всём человека…
Лиззис рассматривала милейший набросок, грубый, но с чувством стиля и экспрессией, немного со странными пропорциями, подобно «Микеланджеловскому Давиду». Рисунок в большей перспективе смотрелся бы очень даже, а пастелями быть может он был бы совсем уж прекрасен. Она оставила его на столе и отмывшись в старенькой ванной отправилась спать.
