Я вернусь. Я обязательно вернусь.
Годы облетят, будто пожухлые листья, ветер снова принесет мой голос, шепотом зовущий тебя по имени. Ты услышишь его, обязательно услышишь. А я вспомню тебя. Потому что никогда не забывала.
Не прощайся.
После успешного выступления в клубе группа чаще всего предпочитала напиться. Нынешний вечер музыканты «Стикс течет вспять» сочли однозначно успешным.
Маленький душный клуб оказался забит под завязку: неоновые огни бара отражались на потных телах танцующих людей. Они передавали друг другу пиво и косяки с травкой, громко смеясь и роняя запрещенный пепел на бетонный пол. Клуб устроили в бывшем заводском помещении, так что под потолком извивались переплетения неработающих труб. Но полумрак надежно скрывал любые недостатки.
Группа успела заявить о себе не только необычным названием, но и густым, неожиданно качественным и «темным» звуком. Четверо участников даже обзавелись собственными поклонницами. Пятым членом группы была клавишница Роуз. Она меняла цвет волос почти перед каждым концертом, а фигуру затягивала в корсеты, украшая кружевом и атласными лентами.
– Боже, Стив, не обкурись до того, что забудешь свое имя! – Она сморщила нос.
В комнате для музыкантов меланхоличный Стив только пожал плечами и сделал еще одну затяжку. Он являл собой живое олицетворение всех стереотипов о бас-гитаристах: невозмутимый и неразговорчивый.
Сияющий Майки беспечно махнул рукой:
– Да ладно тебе, Роуз! Концерт прошел офигенно.
– Мне кажется, ты выбираешь приличные выражения только потому, что я еще не ушла.
– Эй, ты нас бросаешь?
– Меня ждут.
– О, ты про того красавчика?
– Это мой муж вообще-то.
Конечно же, Майки знал об этом, да и с самим Сэмом была знакома вся группа, иногда они даже выступали в том клубе, где он работал барменом. Но Майки никогда не упускал возможность отпустить в его адрес пару шуток – да и в адрес любого другого человека тоже.
– Майки, заткнись, – серьезно сказал еще один участник группы.
Эллиот уже успел вытащить линзы, делавшие его глаза сплошным чернильным пятном. Спрятав их в маленькую коробочку, он протирал очки в тонкой черной оправе. Когда Эллиот водружал их на нос, то меньше всего походил на барабанщика андерграундной группы – скорее на студента факультета философии.
– Сам заткнись, – огрызнулся Майки. – Что ты вечно занудничаешь?
– Вношу рациональное звено в тот хаос, который ты зовешь жизнью.
– Это мой хаос. Он мне нравится.
– Если не будешь его контролировать, он тебя поглотит.
Со стороны сложно было поверить, но Майки и Эллиот еще со школы были лучшими друзьями. Они могли сколько угодно препираться друг с другом, но если бы кто-то попробовал обидеть одного из них, то имел бы дело сразу с обоими.
Майки изобразил обиду и, выхватив косяк у Стива, глубоко затянулся. Стив даже ничего не возразил, закинул руки за голову и уставился в потолок. Обратился он к последнему участнику группы, который молча сидел в углу:
– А что скажешь ты, Гадес?
Они не знали его настоящего имени – по крайней мере ни Майки, ни Эллиот не верили, что кого-то могут на самом деле звать Гадесом, а Стиву, похоже, было все равно. Роуз, правда, верила. Она как-то сказала, что ее второе имя, данное мамой, заставит поверить во что угодно, но самого имени никогда не называла.
Гадес собрал их группу. Он писал бо́льшую часть текстов и музыки, а основная часть поклонников приходила послушать именно его бархатистый, проникающий под кожу голос.
– Отличное выступление, – лаконично сказал Гадес.
Роуз убрала с лица прядь волос, сегодня ярко-розовых, и застегнула молнию на чехле синтезатора.
– Проводишь? – спросила она его. – Или тоже решил обкуриться с этими чудиками?
– Попрошу! – возмутился Майки. – Чудик тут только Стив.
Гадес улыбнулся Роуз:
– Ты же знаешь, эта муть, как и алкоголь, на меня слабо действует.
– Я бы решила, что это вызов, и специально для тебя нашла что посильнее… но, пожалуй, воспользуюсь тем, что ты достаточно трезв, чтобы меня проводить.
Гадес подхватил сумку Роуз и, отсалютовав Майки, Эллиоту и Стиву, пошел за ней. Они быстро протиснулись через толпу людей, чуть не оглохнув от бьющей по ушам басами фоновой музыки, и оказались у изрисованного граффити фасада клуба. Роуз расправила плечи, глубоко вдыхая свежий воздух:
– Не представляешь, как я сейчас хочу пива!
– Так мы могли посидеть в баре.
– Нет, Сэм ждет. Я обещала, что не буду задерживаться. Он… ну, хотел устроить свидание.
Гадес снова улыбнулся:
– По-моему, очень романтично. Вы женаты, а он до сих пор устраивает тебе свидания.
– Ну да. Эх, и как ты до сих пор один? Столько девиц готовы визжать от одного твоего взгляда.
– Это не те женщины.
– Да ты успеешь перебрать половину города, пока отыщешь ту самую! – фыркнула Роуз.
– Не волнуйся о моей личной жизни. Я разберусь сам.
Роуз прикусила губу, понимая, что вообще-то Гадес прав. Но ей всегда хотелось устроить все наилучшим образом. Будь ее воля, она наверняка кормила бы каждого участника группы, просто чтобы быть уверенной, что они поели. На Рождество она совершенно серьезно подарила всем по шарфику.
Заметив машину Сэма, Гадес передал ей сумку:
– Если я подойду, это затянется надолго. Ты же знаешь Сэма, он любит рассказывать о коктейлях, а я люблю слушать. Поэтому не буду задерживать ваше свидание.
– Ты чудо.
Роуз на прощание поцеловала его в щеку и поспешила к машине. А Гадес, прищурившись, осмотрел парковку, как будто хотел увидеть что-то за ней, сквозь нее. Сквозь ночной город, раскинувшийся вокруг.
Он достал сигареты из кармана джинсов и закурил. Прислонился спиной к каменной стене клуба, ощущая бьющие в его тело – в его теле – басы.
Недалеко расположилась группа каких-то девиц, громко хохочущих и обсуждающих прошедший концерт. С легкой улыбкой Гадес слушал сплетни о себе, Майки и Эллиоте. Стива обсуждали реже.
– О… это же ты.
Остальные девушки его еще не узнали, а вот стоящая рядом незнакомка, похоже, да. Гадес скосил на нее глаза, но сделал вид, что не понимает, о чем она.
– Кто – я?
– Гадес.
Его имя прозвучало у нее как-то необычно, как будто она произносила его каждый день, с такими интонациями… Гадес едва заметно тряхнул головой, отгоняя наваждение. А она тем временем напела:
– Попроси его о боли… попроси его о грехе…
И тут же заметно смутилась.
– Прости. Вообще-то я обычно вот так не пристаю к людям. Не знаю, что на меня нашло.
Гадес присмотрелся к девушке. Она казалась совсем юной, и густой слой косметики не мог этого скрыть. Вьющиеся волосы заплетены в две косы, и даже в мутном свете фонарей было заметно, что они рыжие. Правда, не ясно, натуральные или крашеные. Девушка была одета в корсет, короткую юбку и, неожиданно, гольфы, которые резко выбивались из общего стиля посетителей клуба, но удивительно шли именно ей. Похоже, она мерзла в тонкой блузке, но не подавала вида.
