Давным-давно это было. Так давно, что еще Иисус Христос не появился на свет божий. Более двух тысяч лет тому назад.
Митридат VI Евпатор – царь Боспорского царства, вернувшись из очередного похода на синдов и меотов, находился в подавленном состоянии. Поход закончился не то, чтобы неудачно, но не совсем так, как он планировал. Пострадали, как всегда, мирные жители: женщины, старики, дети, жилища синдов. Воины же, чтя скифские обычаи, уходили от преследователей на север, в дикие ковыльные степи, заманивая врага, сжигая все позади себя, травя колодцы змеиным ядом и падалью. Митридат, сдерживая в себе порывы ярости, помнил и чтил печальный опыт своего дальнего предка персидского царя Дария I Гистаспа. Утехой явилось то, что в плен к нему попала девушка – по слухам, то ли одна из дочерей, то ли одна из внучек знаменитой царицы амазонок Амаги.
Произошло это чисто случайно. Сражаясь наравне с мужчинами и выпустив дюжину стрел, а затем спасаясь от погони неподалеку от одного из притоков реки Танаис (Дон), она надеялась скрыться, но конь под нею вдруг споткнулся и упал. В шее лошади торчала стрела. Перекувырнувшись несколько раз через голову и слыша топот настигающей лавы, девушка дрогнула, но неподалеку шумела река. Юркнув змейкой по обрыву, она споро достала из-за спины тростинку «очера» и смело вошла в воду. Но, как говорится, если не повезет, так не повезет. Тростинка, видимо, при падении треснула и через нее начала сочиться вода. Закашлявшись и поперхнувшись, девушка вынырнула. На берегу гоготали косматые воины Митридата. Скрутив извивающуюся, словно ехидна, красавицу и выбив у нее из рук меч-якинак, они поволокли ее к начальнику. Изумившись красотой степной амазонки, тот доложил еще выше. Таким образом она предстала перед очами великого царя и полководца.
Пыльная, в истрепанной одежде, она вначале не произвела впечатления на Митридата, поразили его лишь сверкающие гневом голубые глаза да золотой пояс – признак знатности рода. На другой день, искупавшись в морских ваннах с целебными, благоухающими травами (а дело было в Фанагории – одной из резиденций царя) и одевшись в белоснежно-кисейные, прозрачно-виссановые одежды, она переступила порог сказочно-богатого и пышного Дворца-сада, перед входом в который покоились и лучились две золотые статуи львов. (По древнеарамейскому преданию, в пещере святилища, которую охраняли два льва, находился «камень основания» с пророческими буквами. Каждый входящий пытался запомнить эти священные буквы, но, как только он выходил из пещеры, львы на него рычали, и он их забывал. И только мамзер (Иисус) познал тайну священных букв, разрезав себе бедро и вложив туда пергамент с начертанными на нем буквами.)
Убранство царского дивана (позже в Крыму ханский диван – высший совет феодалов и знати) поразило воображение девушки. Посредине громадной светлой залы, украшенной окнами из разноцветного генуэзского стекла, находился поистине волшебный, белоснежный, журчащий и булькающий чистой ключевой водой мраморный фонтан. Творение сие, поистине неземное, было сделано в виде розы. В центре залы на позолоченном троне восседал уже немолодой царь Митридат VI Евпатор, под ногами простирался пышный и роскошный персидский ковер. Голову царя украшала грозная в зверином оскале пасть леопарда, шкура зверя мягко струилась по широким плечам и спине. Он был подобен грозному и непобедимому Гераклу. На шее сверкала массивная золотая цепь с драгоценными камнями, пальцы украшали дорогие перстни. Царь любил золото и драгоценности. По бокам владыки на мягких диванах, покуривая пьяняще-дурманящий кальян, жмуря кошачьи глаза и созерцая волнующие танцы полуобнаженных красавиц, полулежали царские особы и приближенные. Приглушенно звучала восточная музыка.
Как только скифиянка вошла, восторженные возгласы «О-о-о!!!», «Ах!!!» прокатились по зале. Для полноты картины предоставим слово еврейскому купцу, присутствовавшему при этом: «В дверях появилась, словно в сказке, поразительной красоты девушка. Чуть выше среднего роста, гибкая, движения плавные и величественные, словно у павлина. Голубые и широко поставленные глаза сверкали изумительной чистотой. Щеки выпуклые, румяные, губы восхитительные, сочные и спелые, словно вишня, носик небольшой, словно у птички, упрямый подбородок плавно переходил в лебединую, без единой морщинки шею. Лицо притягивало зрителей чем-то неизъяснимым, на него хотелось смотреть и наслаждаться. Фигурка поражала своей изящностью и стройностью. Но более всего удивляли ее необыкновенного цвета волосы, они были бело-соломенного цвета, не рыжего, а скорее золотистого оттенка, пышные и кудрявые, они придавали скифиянке поистине царский вид». За эти редкой красоты волосы историки средневековья назовут степных красавиц «златовласками».
