При КБ на военном заводе есть рядовые-посыльные, это мужчины и есть офисные, которые чертят, пишут – в основном все женщины, мужчина был один и невзрачный, женатый и пожилой.
У начальника – у шефа, есть секретарша, которая является правой рукой его. Она не только раздает указания шефа, но и распределяет заказы, разработки, и прочие дела, и только ей известно сразу, где что находится в шкафах на полках среди текущих дел и поступлений. Хотя доступ к открытым шкафам есть у всех и по каталогу, по карточкам. Можно поискать и найти всё, что надо, – но тогда дело может затянуться. А бывает и так надолго, потому что чертежи и записи затеряны, что приходится это дело бросать.
И вот, как-то, место секретаря освободилось, и на эту должность пришла приехавшая в наш городок неизвестная молодая женщина высокого роста с завивкой в причёске, – и она, впоследствии стала «незаменимой», поистине правой рукой шефа.
– Меня зовут Венера Сергевна. Венера, – добавила она зачем-то, – это богиня любви. —
Может потому, что сочетание имени с отчеством было не очень благозвучным, так ей казалось. «Но язык мой, враг мой» и всегда было так, скажет она что-нибудь, а потом корит сама себя.
Из собравшихся на представление сотрудников КБ кто-то хихикнул, а все переглянулись. Так мигом и приклеилось прозвище: «Богиня Сергеевна». Это было давно, когда ещё она была молодая и следила за собой, – ходила в парикмахерскую завивать причёску и одежды носила немного ярковатые, цветные блузки под брючный костюм… Но каким-то образом, прозвище «Богиня Сергеевна» перекочевало с нею и в дом, где ей, как специалисту выделили потом комнату. Дом был заводской и жили там рабочие военного завода и специалисты.
Из КБ, правда, в том же доме жила только наша Люба-белая. Оттого «белая», что считалось Люба занимается магией, и когда её, вдруг, пытались упрекнуть, за гадание на картах (она пасьянсы раскладывала во время обеденного перерыва), она парировала: «да белая, белая магия, она только помогает людям».
Строгость секретарши оценили сразу, и всё с тех пор вертелось вокруг неё. Шеф отошел на задний план. Многие вопросы решались перед его кабинетом, через Богиню Сергеевну. Может поэтому с ней особенно никто не дружил (да и как можно дружить с великими богинями, с «начальством», что близко к Небесам).
Но и в заводском доме, трёхэтажном трёхподъездном, особых дружб Венера Сергеевна ни с кем не завела. Кроме пожилой четы бывших преподавателей ПТУ заводского, к ней, кажется, и не захаживал в гости никто. Так, разве что по-соседски трёшку занять до получки кто-нибудь из соседей зайдёт или луковицу какую спросить. Да и то больше из любопытства заходили, – посмотреть, как живет она в однокомнатной своей квартирке.
Учителя же, Елизавета Фёдоровна и Борис Прохорович не просто приходили, а со своей мохнатой собачонкой Твистулей, похожей на таксу своим длинным телом, если бы не шерсть. Тявкала она тоненько и разойдясь, впадала в истерику и брызгала слюной во все стороны. К тому же, соседи подозревали, что эта противная «такса» Твистуля, названная от того, что танцевала твист от всякой радости, активно ворочая задней частью тела, ест то, что не всегда перепадает её хозяевам – «живое» мясо, которое людям по талонам по килограмму, а для собак до 5-ти килограмм отпускали в магазинах. Такое уж соседское дело: обо всём иметь собственные соображения и домыслы. И все новости из района трёхэтажек, квартала, квадратом огороженного дорогами со всех сторон, «Заводских домов», узнавались в КБ через Люду-белую и её пары подруг, что стояли за кульманами рядом.
У Венеры Сергеевны тоже завелся было приблудный пёс. Она подобрала его где-то на прогулке в парке около контейнеров, когда один и второй и третий раз видела эту небольшую собачку. Пёс был отмыт и поселился у неё в квартире. Но той еды, что она в избытке (ей казалось) оставляла в мисках на полу в маленькой прихожей ему стало не хватать, и принялся пёс всё грызть в её отсутствие. Грыз он деревянные вещи, вследствие чего платяной шкаф чуть не рухнул на подкусаных ножках, и какую-то кофту хозяйки он тоже сгрыз и разорвал. А чем ему оставалось заниматься взаперти? Короче, пришлось Венере Сергеевне побегать, пока не пристроила она своего пса в семью с детьми и пса увезли «на деревню к бабушке». «Вот когда на пенсию выйдет, тогда и заведет и собачку и котика», – решила она.
Известно из истории, что знаменитый Блез Паскаль носил пояс с гвоздями, который он, Паскаль, пожимал локтями, чтобы острые гвозди кололи и возвращали его к действительности, всякий раз когда чувствовал в себе радость от похвалы в честь него.
Венере Сергеевне такой пояс не требовался, потому что, когда её хвалили (что случалось крайне редко, так что все привыкли к её незаметности), она не радовалась, а вроде бы даже мучилась и не знала. Куда смотреть и что отвечать.
Поэтому она чрезвычайно удивилась и потерялась совершенно, когда шеф, начальник КБ, Валерий Семёнович, пригласил всех собраться в главном зале среди кульманов, самом большом помещении. И при всех поздравил Венеру Сергеевну с десятилетием безукоризненной службы в отделе, пожал ей руку, вручил грамоту и прочувствованно поблагодарил. Ещё в честь такого юбилея ей выдана была денежная премия в конверте. Все похлопали и разошлись, чему так обрадовалась больше сама «виновница торжества».
«Наконец-то! – подумала Венера Сергеевна. Она придвинула стул поближе к столу и взялась было за бумаги, как тут же растерялась: «такое внимание ей оказали, а она будто воды в рот набрала. Так промямлила что-то несуразное». От мысли этой всё в ней вмиг перепуталось, и требовалось уже немедленное вмешательство силы воли для наведения порядка в голове. Самым веским доводом в таких случаях служило сознание уже свершившегося, а потому и непоправимого, но этот довод припоминался ею только в самом конце её переживаний.
Точно также, она переживала излишества в своих речах. Венера Сергеевна буквально страдала одним недостатком: отвечала на любые вопросы сразу, не обдумывая, без пауз, а поэтому и искренне. А такая искренняя прямота бывает совсем ни к чему; в мелочах-то тем более если иногда подсовывают специально такие вопросы, на которые нельзя отвечать прямо, но ты видишь и понимаешь это лишь на собственной полуфразе, когда уже поздно думать. А ведь это не та высокая Правда, которая так важна в принципиальных спорах. Потом она строила другие варианты ответов, но это было уже послесловие-домыслие.
Например, ей говорили: – Венера Сергеевна, вы куда-нибудь едете в отпуск? – Она в ответ: – Нет, мне не с кем кота оставить. —
