Книга вторая ЗОВ СЕРДЦА Глава первая
Это место не оставляло равнодушным ни одного человека, сподобившегося
собственными глазами увидеть Проход. Если бы Владивой был хранителем, он, конечно,
задумался б над таинственностью и неизведанностью мироздания, о том — как ничтожен
в этом мире человек. Насколько мелочны и скоротечны все его, так называемые, вечные
проблемы. Как смешны потуги возвеличиться и растопыриться, дабы занять как можно
больше места под солнцем. Но, Владивой был обычным воином и к таким вершинам философских
мыслей никогда не поднимался. Или, если быть точнее, никогда не погружался с головой
в их пучину. Но все же — каждый раз, приближаясь к Заскалью, а у любого ратника,
несущего службу на Пограничье, такие моменты происходили довольно часто, барон ощущал
непривычный восторг и, словно, легкое опьянение.
Бывалые харцызы-отступники, взятые на службу в Дубровский замок,
называли это ощущение — хмелем свободы. И становились еще угрюмее и раздраженнее,
нежели обычно. Им-то, предавшим и отрекшимся от клятвы Перуну, путь через Проход
был заказан навек.
За спиной у путника простирались необъятные буковые леса и дубовые
рощи Зелен-Лога. По обеим сторонам, не так уж и близко, но вполне достаточно, чтобы
хорошо разглядеть с конского хребта, грань между небом и водой, плескалась синь
сразу двух океанов — Северного и Мертвого. Порой вместо лазури накатывала темень,
или заляпанная белесыми бурунами зеленоватая муть, но чаще океаны, уподобившись
небу, привольно отдыхали, облокотившись на крутые, каменистые берега. А впереди,
как стена исполинской крепости, от одного океана до другого, перегородив весь перешеек,
нависала горная гряда. Неприступная и дикая, низвергая вниз изумительной красоты
водопад — начало реки Веселой. Сам водопад вытекал из озера, что образовалось в
кратере потухшего вулкана, с незапамятных времен приютившего гнездовье суровых и
неподкупных Стражей!
Солнце уже окунулось
в вечернюю купель Мертвого океана, и у Владивоя оставалось совсем немного времени,
чтобы перебраться на ту сторону Заскалья.
Неизвестно почему так происходило, но все знали, что с наступлением
сумерек Змии не пропускали через Проход ни одно живое существо. А в послеобеденное
время, ближе к вечеру бывали шансы провести даже вьючные караваны. При этом, огнедышащие
стражи восседали на близлежащих скалах, наподобие уснувших грифов, и с любопытством
посматривали на копошащихся внизу людей и животных. Возможно, такая причуда объяснялись:
обычным свойством зрения птиц, так называемой «куриной слепотой», проявляющейся
именно при наступлении первых сумерек, но, выяснить точнее так и не удалось, хотя
поблажкой этой пользовались охотно.
Владивой въехал в единственный, предоставленный прихотью природы,
проход в сплошном каменном массиве, опасливо поглядывая вверх и высматривая на вершинах
скал притаившихся чудовищ.
Беспокоился не напрасно, Змии его ждали. Только не наверху,
а впереди — при выезде из ущелья. Именно там лежало огромное чудовище, по-видимому,
уже давно и с нетерпением поджидающее жертву. Змий, словно в оскорбительной насмешке
над беззащитным человеческим существом, широко разевал огромную пасть и раздраженно
хлестал по бокам тяжелым шипастым хвостом.
Убегать не было смысла, Змий мог двигаться настолько быстро,
что догнал бы и гепарда. Но, и умирать так глупо, барону вовсе не хотелось. Стараясь
не делать резких движений, Владивой медленно слез с лошади, привычно прикрываясь
ее корпусом от врага. Чудовище захлопнуло пасть и с любопытством склонило голову,
вроде даже поощрительно, наблюдая за человеком. Владивой подумал и стал расседлывать
коня. О том, что порой стражи Прохода берут с проезжих мзду лошадьми, в Дуброве
известно каждому мальцу. Вот и сейчас Змий присел на задних лапах, как пес, ожидающий
от хозяина косточку. Только что не поскуливает от нетерпения.
Убедившись в верности догадки, Владивой стал снимать сбрую быстрее.
И вскоре первая лошадь, с завязанными глазами, сильным ударом кнута была послана
вперед, на погибель.
Хвост Змия мелькнул так быстро и с такой силой, что просто смел
несчастное животное в сторону, подгребая к скале, и лошадь, не издав ни звука, осталась
валяться там бесформенной кучей. А чудовище опять ожидающе уставилось на рыцаря.
— Да-а, похоже, что пошлина за проезд у вас тут серьезная, —
пробурчал Владивой, проделывая ту же операцию со второй вьючной лошадью. — Надеюсь,
хоть одного коня ты, мне все же оставишь?
Змий не ответил, но и не пошевелился.
— Что ж, — вздохнул рыцарь, — как говориться: «плетью обуха
не перешибить»… Подавись, скотина ненасытная!
Но, жадный Змий не думал ни давиться, ни — подыхать какой-либо
иной смертью.
И лишь после того, как и верховая, последняя из троих, взятых
с собой Владивоем, лошадей упала с переломанным хребтом, чудовище все же сделало
пару шагов в сторону, неуклюже освобождая проход. И там улеглось, вытянув шею, положив
голову на щеку, отворачиваясь от дороги. Демонстративно потеряв всяческий интерес
к человеку.
— А я еще рассказам степняков верить не хотел, — вздохнул Владивой,
выбирая из кучи припасенного снаряжения только самое важное и легкое.
Но что бы он при этом не думал, страж удовлетворился платой,
и Проход в Заскалье для бывшего барона был открыт. А уж что поджидает его там, оставалось
только гадать и верить, что, возможно, Создатель еще не прописал окончательно судьбу
своим алмазным стилом на золотых листах Книги Бытия, оставив Владивою шанс исправить
все к лучшему...
Будучи опытным воином и проведя в дозоре больше времени, нежели
в мягкой постели, Владивой из оружия и брони взял с собой только тонкий меч, сбросив
даже кольчугу. Прекрасно понимая, что ни от крупного хищника, ни от стрелы в спину
и тем более, наброшенного умелой рукой, аркана она все равно не спасет, а при длительном
пешем переходе сил заберет изрядно. А также и то, что если уж брать лишний вес в
путь, то водой и провизией. Как быстро станут пополняться его запасы — никому не
ведомо. Зато торба с харчами имеет удивительное свойство, известное каждому страннику:
с каждым привалом она становится легче. Оглядел, брошенное добро, в частности, пару
кошелей, туго набитых золотом, сплюнул, махнул рукой и поспешил покинуть Проход,
пока огнедышащий «сборщик пошлины» не передумал.
* * *
Степь, бесконечная, как дорожная песня, начиналась сразу за
грядой, простираясь во все стороны полноводной изумрудной дельтой, расширяясь с
каждым шагом. Узкая в начале, как и весь перешеек, она еще на обозримом пространстве,
упорно выталкивала за горизонт воды обоих океанов.
