У меня не только нет усов, но и бровей-то немного.
Н. Берберова «Курсив мой»
Книга о счастливом человеке представляется мне одной и той же, без конца повторяющейся сценой. Главный герой – или кто-то, кому посчастливилось быть воплощением благополучия, – прилетает в парижский аэропорт. Все равно в какой. Налегке. Не спеша выходит из аэропорта и садится на RER. Такси и друзья, встречающие на машине, – только помеха. День может быть солнечным или дождливым. Может быть тепло или прохладно. Время года можно выбрать подходящее по случаю. Герой или кто-то вместо него сидит у окна, провожает взглядом убегающие назад поля, дома, станции и разнообразные зеленые насаждения – и с отчетливостью понимает, что жизнь удалась. Что еще нужно для счастья? Все и ничего.
Утром он выходит из гостиницы. Погода, время года, город, название его комнаты в гостинице (Ча-Ча-Ча, Симона де Бовуар или Версенжеторикс) – определяются по ситуации. Будет ли это один из ранних весенних дней в конце февраля на набережной Гаронны в Бордо, где трамваи бесшумно скользят по траве, – или мрачный ноябрь, Тулуза, арка в честь победы в Первой мировой, где головы ликующих солдат слиплись, как пельмени в кастрюле, – или жаркий летний полдень в Ля-Рошеле, когда остается одна надежда на свежий ветер с Атлантики?
Без разницы.
Наш человек выходит на улицу и ощущает прилив счастья. Все-таки с ним что-то не так. Проходят дни, недели, месяцы. Его замечают в разных уголках Франции. Пора бы друзьям обеспокоиться его судьбой. Всякий раз, когда он выходит из гостиницы, его охватывает необъяснимое блаженство. Остальное, как говорил один переводчик-синхронист, чисто поэзия.
Слухи о путешественнике, достигшем полного самоудовлетворения, доходят до Англии. Молодой лондонский литератор Джери Рен в своем блоге пишет короткие смешные истории об иноземце-франкофиле. По стране начинают ходить анекдоты о вечном туристе.
Правая националистская партия Франции пытается войти в контакт с чудаком. Но тот совсем не понимает, что им от него нужно. Утром он выходит из гостиницы – da capo al fine.
Общество друзей Франции принимает его в почетные члены. В «Либерасьон» выходит разоблачительная статья профессора из Третьего Парижского университета о том, что все это – пиар-проект сторонников Ле Пена. Нас троллят! Но нашему герою хоть бы хны. Как констатировал Верлен, “l’on sort sans autre but que de sortir”.
Похожая история случилась с одним писателем. Выходя на прогулку, он привык давать мальчонке, попрошайничавшем на соседней улице, пятачок – и сердце его обливалось слезами. В один прекрасный день он по обыкновению вышел пройтись, подходит мальчонка, писатель хотел было дать монету, – но в душе его был полный штиль, ни капли сострадания к ближнему своему, ни остаточных высоких чувств. Как честный порядочный человек, как философ он не имел права лгать самому себе. Денег мальчонке не дал – дал пинка и пошел своей принципиальной дорогой.
Вот и наш герой в одно прекрасное утро вышел из гостиницы в Эбенёк-сюр-Мере и подумал: «Ну что я все одно и то же, одно и то же. Опять какой-то отель, опять эта отпидарашенная под туристов улочка. Не могу я больше разжевывать эту тартинку, круассан – видеть не могу, а кофе этот… Хоть бы раз чаю нормально заварили! В Болгарию уеду».
Недавно счастливый человек был замечен выходящим из гостиницы в городе Тырново.
У меня дома висят на дверях три карты. То есть не у меня, а у того, кого вам приятно было бы видеть на моем месте. Я не люблю картинки на стенах – фото, графику, живопись или репродукции. Предпочитаю, чтобы стены были пустыми и белыми, просто выкрашенными белой краской. Обои морочат голову узорами. Их теплый тон не согревает взгляд. Незатейливая находка дизайнера, размножившего кружок, пересеченный снизу двумя палочками, не забавляет. Я не вижу необходимости в том, чтобы жилье было по-особенному оформленным. Сами стены с их шероховатостями, пол – старый скрипящий паркет, высокий потолок, обведенный по краю двойным профилем, книжный шкаф, в котором никак не навести порядок, призывающий к общественно полезному труду письменный стол – создают уют. Здесь можно жить, растворяясь в белизне и пустоте, и иногда погружаться в карты, воображая, как ты путешествуешь за тридевять земель, или вспоминая о странствиях по далеким городам и весям, без которых ты бы и часа тут не смог просидеть.
Всего у меня в квартире три карты.
Одна – карта Франции. По ней можно слоняться взглядом бесконечно, замечая новые городки, ведя пальцем по извиву реки, боясь, что сейчас она юркнет под гору. Карта шире двери, поэтому край Бретани и Корсика, которая идет сбоку как приложение, очерченное рамкой, загнуты, их не видно. Зато северо-восток и восток страны, напротив, не только видны целиком, к ним в придачу есть немного Бельгии, много Германии и немало Италии. Люксембург уместился целиком. По этому крошечному пятну тоже интересно путешествовать в воображении. В основном же я кочую по Франции. Иногда совершаю короткие набеги на вкусные пьяные земли, скажем, на Жиронду или Бордо. Тут мимо таможни Габриэля суетливо течет Гаронна. Возле перекрестка, вокруг которого стали строить город еще во времена Римской империи, теперь район веселых студенческих баров и кафешек. В часе езды на электричке – рыбацкий поселок, где можно за местный рубль съесть свежайших устриц с пшеничным хлебом и выпить стаканчик белого вина с остринкой и с едва заметным привкусом земли.
В другой раз приедешь не так коротко, а на неделю. Тогда не надо суетиться и делать все урывками. Стоит начать осмотр местных достопримечательностей с ближайшей брассери или кондитерской – как сердце подскажет. Кому жизнь карамелька, а кому bol de Leffe – похожий на чашу бокал приторного бельгийского пива, которое лет пятнадцать назад завоевало Париж и окрестности. Не стоит опережать события и после flan aux prunes приниматься за croissant aux amandes, чтобы не перебивать вкус нежного яичного желе с кусочками чернослива – сочным, пропитанным сливочным маслом тестом, в котором утоплены пластинки поджаренного миндаля. Стоит пойти прогуляться вдоль местной реки, по буковой аллее на набережной или забраться поглубже в парк, чтобы найти тенистый уголок под пышными бокастыми грабами. Или пойти бесцельно в район, где точно нет ни музеев, ни магазинов для туристов, и болтаться там по улицам, вдоль домов, где живут в повседневных хлопотах горожане. Зайти выпить кофе в местные бары с табачными лавками. Сунуться в магазинчик, где продают посуду, полюбить одну кофейную чашку и, не почувствовав взаимности, покинуть помещение. Бросать случайные взгляды на окна первого этажа, выхватывая на ходу из обстановки комнаты угловатый шкаф в стиле ар-деко, скотчтерьера, лежащего на коврике у двери, экран телевизора, на котором мечутся и полыхают фигуры героев дежурного сериала.
