Был теплый майский вечер. Денис Ефимов, и его одноклассники Серега, Ромка, и Егор, направлялись в рощу репетировать песню, которую они собирались исполнить под гитару на последнем звонке. В руках Сереги болтался пакет с двумя бутылками портвейна 777, у Ромки на спине был черный чехол с гитарой, на котором постоянно заедала молния. Денис рассказывал глупый анекдот, над которым смеялся почему-то только Егор.
Они перешли железнодорожные пути, и до рощи оставалось подать рукой. Деревья качали верхушками, словно приветствуя ребят. В ноздри бил запах весеннего цветения. Юные головы кружило предчувствие грядущего куража.
Углубившись в рощу, одноклассники отыскали идеальное место для репетиции. Серега достал бутылки из пакета, и порвав его на две части, постелил на сырое бревно.
Пока Ромка боролся с надоевшей молнией на чехле, Денис принялся при помощи ключей и зажигалки открывать первую бутылку. Оба худо-бедно справлялись.
– Ребят, мы про стаканы забыли! – спохватился Егор.
– Ничего, с горла попьём.
– Не, я пас. В меня с горла хреново лезет, опять буду фыркать и давиться. Я пойду поищу, может найду какой стакан.
– Ага. Бэушный пластиковый ты найдёшь. Сифозный.
– Ничего, спирт бактерии убьёт. Выберу какой почище.
Под хохот перемешанный с коллективным "Фууу!", Егор отправился в сторону кустов, внимательно глядя под ноги.
– Не, с Наташкой на выпуском ему ничего не светит. Не на ту замахнулся. Она, во-первых, ростом выше его. Во-вторых она из богатой семьи, у ней отец бандос. В Испанию летают на каникулы. А этот вон, ходит, чужие стаканы по кустам собирает, – задумчиво изрек Серёга, мочась на березу.
– И с помидорами сосётся, – кивнул Ромка, крутящий гитарные колки.
С громким "чпоком" Денис сорвал крышку с портвейна.
– Пацаныыы! Сюда! – закричал неподалёку Егор.
– Дэн, сходи глянь че там этому дураку надо. Я пока ветки для костра соберу, – попросил Серёга.
– Помоги человеку стакан донести, – засмеялся Ромка.
Денис отправился в сторону крика. Пройдя шагов тридцать, и минуя небольшую поросль из кустов, он оказался на полянке, посреди которой без сознания лежал Егор. Над ним высился старый, необъятный дуб, на ветвях которого подобно Пушкинской русалке, свесив ножку, сидела Ольга Леонидовна, и буравила Дениса взглядом сквозь очки в строгой черной оправе. Кроме очков на ней не было абсолютно ничего. Глаза Дениса полезли на лоб.
Ольга Леонидовна преподавала у ребят русский язык и литературу, и была самой желанной и прекрасной женщиной в школе. В её облике волновало все. Вороные волосы, собранные в пучок, прекрасно сочетались с черной оправой очков. Губы цвета спелой вишни. На бесчисленных белых блузах, кроме которых она ничего не носила, всегда были расстегнуты верхние две пуговицы, что не могло не приковывать взгляд, особенно когда Ольга Леонидовна спускалась по школьной лестнице, и сочные груди колыхались в такт её шагам. Аккуратную талию обнимал чёрный пояс, на месте которого мечтал бы оказаться любой ученик. Черная юбка обтягивала пышные бедра, и идеально круглые ягодицы. Иногда школьники перед уроком специально роняли мел на пол, а затем с придыханием наблюдали, как учительница нагибается за ним, чтобы начать писать на доске. Но финальным штрихом её образа был парфюм. Всюду за Ольгой Леонидовной следовал нежный флер, свойственный только ей, полный сладости и свежести одновременно. Никто не знал что это за духи, но все знали, кому принадлежит этот запах, и всегда вдыхали его полной грудью. Аромат действовал рефлекторно – стоило услышать его хоть в школьном коридоре, хоть где угодно на улице, и глаза тут же начинали бегать в поисках прекрасной учительницы.
И вот, самая прекрасная женщина из всех когда-либо виденных Ефимовым, сидела перед ним в чём мать родила. По всей поляне был слышен запах духов. Денис тут же почувствовал приток крови чуть пониже живота.
– Здра… вствуйте Ольга Леонидовна, – проблеял он.
– Привет, Ефимов! Репетируете?
– Ага…
– Егор у вас очень нежный, оказывается. Едва меня увидел – сразу весь пунцовый сделался, и в обморок упал. Он что, никогда даму в неглиже не видел?
Учительница звонко рассмеялась, и оттолкнувшись от ветвей в одно мгновение очутилась рядом с Денисом.
– Егор то да… Он воспитанный. Нецелованный даже, если честно…
Денис неосознанно пялился в гладко выбритый лобок. Ольга Леонидовна вновь засмеялась.
– А ты что же, невоспитанный, а? В обморок не падаешь, стоишь тут, посреди леса, пялишься на меня.
– Я пытаюсь понять, кого вы мне напоминаете, – неожиданно для себя ляпнул Денис.
– Ха! Вот так выдал!
Спелые груди учительницы затряслись в такт ее хохоту, забрав внимание Дениса с лобка на себя. Вдруг в один момент ее безмятежное лицо стало серьёзным.
– И кого же я тебе напоминаю? Отвечай!
– Геллу! Геллу из Мастера и Маргариты!, – выпалил парень. Ольга Леонидовна помрачнела.
– Эх ты, неуч! Я на тебя такие надежды возлагала, а ты? Признайся, не читал ведь Булгакова!? А сочинение по Мастеру и Маргарите тебе Людочка Софокина написать помогла, так ведь?
– Нет, я сам! – упорствовал Ефимов, который на самом деле не осилил и четверть романа. Глаза учительницы становились все более неистовыми, а спелые губы казалось вот-вот лопнут от злости, и забрызгают всё вокруг вишневым соком. Денис представил это в своей голове, и ему тут же захотелось слизать этот сок с земли, попробовать его на вкус.
– Ты испорченный, малолетний лгун! Если бы ты читал роман Михаила Афанасьевича, то знал бы, что Гелла была рыжеволосой, зеленоглазой, на ее голое тело был надет фартучек, а главное, её шею уродовал багровый шрам! Ты видишь на мне фартучек? Я рыжая и зеленоволосая? Или может быть у меня есть шрам на шее?! Что же ты молчишь?
Крыть Денису было нечем. Ольга Леонидовна брезгливо и пребольно схватила его за ухо, и потащила куда-то за собой. Куда – Ефимов не понимал, да и не стремился понять. Он любовался завораживающей поступью учительницы, с собачьим голодом смотрел на ее аппетитные ягодицы. Неожиданно кончились деревья, исчезла их укромная тень, и Дениса ослепило весеннее солнце, бьющее прямо в глаза.
Они с учительницей вышли из рощи, и стояли на краю безграничного поля. В лучах солнца Ольга Леонидовна была ещё прекраснее и желаннее. Злая гримаса исчезла с её лица, она милейше щурилась от лучей, и улыбалась им. Перебирая лапками по её нежной шее, вдоль артерии полз маленький паучок. Денису захотелось стать этим паучком. Учительница отпустила краснющее ухо мальчика, наклонилась, и принялась шептать в него :
– Ты еще мал и глуп, Ефимов! Думаешь, что не важен ни Русский язык, ни Родная литература. Возомнил, что ты сам важнее всего этого, но нет, деточка, ты ошибаешься. Ты всего лишь одна из пылинок с необъятных просторов Родины. Пыль, которую топтали сапоги великих Русских писателей – Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого… Их будут помнить все и всегда, а ты так и сгинешь на обочине Русской дороги. Но я помогу тебе, я спасу тебя. Я научу тебя любить землю Русскую…
