Пролог. Утонувшая в кровавом бархате
Русамия. Велидар. 1951 год
Лилия прижималась к стене кирпичного дома и жмурилась, будто темнота – единственное спасение от страха. Мысленно считала до трех. И каждый раз обещала, что откроет глаза.
Ветер швырнул в лицо облако пыли, и она порывисто отвернулась. Из ослабевших пальцев вырвался скомканный лист бумаги, на котором изломанными буквами был выведен адрес. Глаза распахнулись.
– Нет!
Лили побежала за ним, не разбирая дороги, не замечая луж. Рваные тени падали под ноги, улицы путались, сужались, расширялись, кружили вокруг нее, как коршуны. А ветер отказывался возвращать заветный листок. Вскоре он превратился в едва различимую точку.
Она всхлипнула. Утерла кулаком глаза, плотнее запахнула плащ, однако стылый холод успел просочиться сквозь кожу. Лили сложила руки домиком и подышала на ладони. Дыхание обжигало, но не грело. Невозможно согреться, если тебя колотит от ужаса.
Темный, неприглядный двор, в котором Лилия оказалась, спрятался между старыми многоэтажными домами. Они зияли черными дырами вместо окон, их двери обреченно болтались на петлях. Здесь царила атмосфера смерти и безысходности. Среди лысых деревьев, шатающихся от ветра, разнеслось дребезжащее карканье. Вороны угольного цвета смотрели на Лили мертвыми глазами.
Она забыла, куда шла, пока не заметила покосившуюся табличку с названием улицы. Пыталась прочитать вслух, чтобы поверить – это не сон, но язык еле ворочался. Лили посмотрела на номер дома. Нервный вздох смешался с воздухом.
Сомнений не осталось. Это то место. То здание.
Она безвольно передвигала ноги. Ближе и ближе к двери. И лишь мучительная сила воли заставляла ее идти. Вперед. Внутрь серой темноты.
Лилия вошла в развороченный подъезд и увязла в смраде. Нащупала ступеньки, но ноги подкашивались. Пальцами коснулась стен, которые крошились от старости. Несмотря на известковую пыль, Лили прижималась к ним, стараясь держаться подальше от острых металлических прутьев, торчавших вместо перил.
Каждый шаг отражался в животе резкой болью. Чудом она поднялась на первый этаж и замерла перед исцарапанной дверью. В ушах зазвенел голос пожилой незнакомки, которая дала ей адрес.
Первая дверь. Ты узнаешь ее по отметинам, словно от когтей дикого зверя.
Голова кружилась от потока мыслей. Ноги и руки заледенели от страха.
Тусклый голос толкнул дверь изнутри, и она со стоном отворилась:
– Входи, девочка.
Лилия попятилась. Грудная клетка сжалась, чуть не раздавив сердце.
Еще не поздно. Можно уйти…
Но образ исхудавшей матери горел в глазах Лили.
Впереди протянулся длинный коридор. Порванные обои клоками свисали вниз, а в дальней комнате горел ядовитый свет.
– Смелее, маленькая Лилия. Неразумно отступать в самом конце.
Голос извивался вокруг нее ужом.
Она шагнула вперед, понимая, что тело ее не слушается. За спиной громыхнула дверь. Лили вздрогнула. Подтянула к шее плечи, стараясь уменьшиться. Почти месяц она собиралась с духом, чтобы прийти сюда. А теперь каждый скупой шажок высасывал остатки мужества.
– Крошечный, трусливый зверек. Боишься, но идешь.
Смех напоминал карканье мертвых воронов. Таким же дребезжанием отзывался в груди.
Коридор оборвался, и Лили очутилась в комнате, которая утопала в кровавом бархате. Бархатные подушки на диване, бархатные шторы на заколоченном окне. На стенах висели картины – на них увядали бархатные розы. Везде бархат, темный, как кровь.
За круглым столом, накрытым шелковой тканью алого цвета, сидела женщина и тасовала карты Таро. Ее кошачьи глаза мутного зеленого цвета прожигали Лили насквозь. Седые виски стрелами прорезали черные волосы, забранные в конский хвост. На бледных руках черными буграми выступали вены, а изношенное платье открывало острые ключицы.
В хрустальной люстре под потолком дрожали восковые свечи. При появлении Лили они вспыхнули и окрасились в обжигающий синий цвет. Тягучая, пьяная мелодия на граммофоне прерывалась треском пластинки. Лили затопило густым запахом металла. Дыханием крови…
Ведьма взмахнула рукой, и на столе возникла белая свеча, напоминающая змею. Лили отскочила и стукнулась затылком о дверь.
Когда? Когда ее закрыли?!
Все чувства, которые она до сих пор сдерживала, хлынули потоком, и она начала дергать ручку двери, но та лишь натужно скрипела и не поддавалась. В отчаянии Лили хлопнула ладонью по стене и замерла. Боясь повернуться.
Лучше закрыть глаза и не видеть. И мама снова будет здорова, и Лилии не придется идти на окраину города в поисках… чуда.
– Садись, цветок. Ты ведь не думаешь уйти?
Лили всхлипнула. Голос ведьмы до боли напоминал мамин. Нежный, спокойный, родной. Как хотелось поверить в лживую сказку.
Она повернулась, и прозрачный взгляд женщины на мгновение лишил ее воли. Лилия не заметила, как уже сидела перед ней и комкала юбку дрожащими пальцами.
– Твоя мать смертельно больна. И ты хочешь спасти ее. Как благородно!
Лилия молчала. В горле пересохло, слезы щипали веки.
– Сколько тебе лет? – Женщина оперлась на столик, свеча пошатнулась.
– Четырнадцать.
Губы ведьмы сначала дрогнули в улыбке, но тут же скривились, и она зашипела:
– Ты считаешь, мне нужны деньги?!
Лили вжалась в спинку кресла. Она ничего не говорила. Лишь подумала. Пальцы вцепились в край стола.
– Нет… я… – Она забыла, что хотела сказать. Уставилась на рассыпавшиеся по столу карты. Пиковые дамы.
Ведьма заметила взгляд Лили и обнажила острые зубы в усмешке:
– Дар – тяжелая ноша, моя дорогая, не так ли?
– О чем вы?
– О твоем даре. О юный цветок, ты не знала… – Женщина захохотала.
Граммофон затрещал и остановился. Вязкая тишина опустилась на Лили.
– У тебя удивительная сила. Способность замечать невидимое. Знаки. Приметы. Умершие души. Сердца людей, – пояснила ведьма. – Природа говорит с тобой, но нужно открыть глаза, чтобы увидеть.
От этих слов в ушах разросся звон. Какой дар, какая природа?! Лицо горело, запах трав усилился, и спазм скрутил пустой желудок. Лилия согнулась. Умоляюще посмотрела на ведьму, по лицу хлынули слезы.
– Прошу вас, пожалуйста. Мама умирает, врачи опустили руки. Папа никого не подпускает к ней. Мне больше не к кому пойти!
Ведьма смотрела на Лили, словно разглядывала ее сердце, изучала. Взвешивала «за» и «против».
– Ты хочешь обмануть смерть, – наконец ответила женщина. – Но плата за ложь слишком высока. Готова ли ты заплатить ее в обмен на жизнь матери?
– Да! Что угодно, только скажите!
– Ты будешь проклята, цветок, – ведьма растянула тонкие губы в противной улыбке, – и это проклятье можно снять, лишь вернув украденную жизнь. Смерть не терпит обмана. Она жестоко мстит.
Холод пробрал Лили. Шею сковало от страха, язык не слушался. Она с трудом кивнула.
