Пролог
Расскажи мне все: 15 лет спустя
«Пожалуйста, расскажи мне все».
Вот что мне случается слышать в пабе, на домашних вечеринках в четыре утра, за рабочим столом. Просить об этом может мой друг или кто-нибудь совсем незнакомый. Кто-нибудь с лицом, исполненным жалости, вспотевшим от волнения, серьезным или даже доброжелательным.
«Расскажи мне все», – говорят люди, узнав, что я – «девушка из секс-культа».
Из-за этого я сейчас, через двадцать лет после того, как покинула «Детей Бога», нахожусь здесь.
Мой пикап припаркован в бескрайней пустыне, посреди звездной аризонской ночи. Я сижу, окруженная звуками остывающего двигателя («тик-тик-тик») и неглубокого дыхания Софи, моей подруги и коллеги-киношника, спящей позади меня. Я бросила свой дом в Лондоне, сестер и братьев, работу, чтобы воссоединиться заново с миром сект и религиозных общин.
Фраза «расскажи мне все» взводит мой мозг, как курок, мгновенно. В нем вспыхивают воспоминания, а тело мое становится пустым и немеет. Не потому, что я боюсь выпустить наружу тьму или обнажить перед вами свою историю, и даже не потому, что это может оказаться моментом, когда то, как вы воспринимаете меня, необратимо изменится. Просто болтовня в пабе, третий-четвертый час ночи после вечеринки и разговор за чашкой чая или кофе на работе не дают достаточно вовлеченности, места и времени для того, чтобы ты мог рассказать кому-то «все».
Среда, в которой я родилась, была столь же банальной, сколь и невероятной, настолько травмирующей, насколько и обыденной для меня, и в такой же степени сложной, в какой – контролируемой. И, возможно, я только что описала «взросление», возможно, мое и ваше детство были похожи больше, чем мы думаем.
Добившись большего, чем оставившая секту, я, пятнадцатилетняя, могла бы вообразить, я все еще чувствую себя самозванкой. Сейчас, сидя здесь, за пять с лишним тысяч миль от дома, успев побывать в йогической общине, племенах армагеддонистов и космологов в Седоне, сражаясь с моими демонами и самой собой, – я это ощущаю, пожалуй, острее, чем когда-либо. Это были четыре месяца путешествия, которое все еще выглядит далеким от завершения.
Рассказать вам все… Что я могу за пять минут открыть вам такого, что позволит понять, каково это – расти в «секс-культе»?
Хотите послушать о поколении детей, взбудораженных войной во Вьетнаме, искренне веривших, что мир катится в тартарары? О харизматичном лидере, давшем им цель в жизни, спасшем от семей, куда они не вписывались, от наркотической зависимости или попросту – ужаса перед перспективой стать частью среднего класса и кем-то нормальным?
Предпочтете узнать о том, как из меня изгоняли бесов? О том, как матери становились прославленными проститутками Иисуса? О том, что мои родители выступают во всех медиа Великобритании и за ее пределами, стремясь защитить систему, которая подвергала абьюзу тысячи детей?
Или хотите историю о том, как летом мы с братьями бегали по Африке, будто дети-дикари? О невыразимо жарких днях, когда я дремала в Индии на холодном полу, чувствуя себя так, словно я сейчас в нормальной семье?
Станет вам легче, если вы будете знать, что там, откуда мы родом, мое детство считают счастливым, что мы с сестрами называем себя везунчиками, потому что «наш папа не педофил»?
Даст ли вам что-то из этого представление о том, кто я есть, или о мире, в котором мне довелось расти?
Какие-то вещи вы несомненно могли бы понять. Но осколки знания вне большого контекста лишь отдалят вас и от меня, и от того, что истории, подобные этой, могут поведать нам. О базовых человеческих потребностях – в связи и цели. О выживании в детстве, о дарах, которые способна принести травма, и, возможно, о том, что мы – надеюсь, и я тоже – имеем шанс узнать о прощении.
Но сейчас, поглаживая пальцами такую реальную приборную панель пикапа, воплощение моего представления о такой реальной американской авантюре, я все еще не могу взять в толк, как все это привело меня сюда.
Да, да, – я пыталась понять родителей, разобраться в моей запутанной истории с сектой, причинившей столько вреда, подступиться немного ближе к «моей правде». И все же я чувствую, что сидеть здесь – идея довольно бредовая.
Я бы очень хотела, чтобы вы думали, будто я – воин, восставший из пепла культа, или герой, исправляющий ошибки прошлого, или режиссер с генеральным планом в кармане. Меня бы устроило даже, считай вы меня объективным исследователем, готовым в неискаженном виде показать наблюдаемое – тайны, что мне удалось раскрыть, или опыт, который я получила. Но на самом деле я понятия не имею, что делаю. Серьезно.
Постукивание двигателя становится медленнее, запах бензина рассеивается в воздухе. Мой разум взмывает с переднего сиденья машины. Я поднимаюсь над самой собой, затормозившей в пустыне, взлетая выше и выше, пока мой пикап «Форд» не превращается в крошечную точку посреди пустоты. В безвестности. Я высоко над грузовиком, который словно везет меня сквозь время, пространство, веру, травму и исцеление. Этот пикап – мои крылья в паломничестве по пути, полному срывов, аварий, чуваков, бодяжащих мет, монахов и армагеддонистов-мыловаров. В паломничестве с надеждой на то, что к концу его я смогу рассказать вам все.
Пророк.
Педофил.
Диктатор.
Дедушка.
Дэвид Берг, Папа. Отец Берг, Моисей Дэвид. Король… Вот лишь некоторые из имен лидера «Детей Бога», секты, в которой я родилась и росла до пятнадцати лет. До подросткового возраста я даже не знала, каков он внешне. Мы, дети, звали его Дедулей. Личность его была настолько таинственной, что нам не показывали даже его фотографий: мы взрослели, окруженные его рисованными портретами-комиксами. Таковы диктатуры, управляемые авторитарными вождями, – лидера не коснешься и не увидишь.
Мы читали его новые писания ежедневно. Все, что он делал, документировалось. Сны. Заявления. Активность кишечника. О да, члены секты готовы были записывать, как и где он ходил срать, а после – читать об этом.
Оглядываясь назад уже будучи взрослой, я могу сказать, что он был догматичным, зацикленным на сексе нарциссом, изрекающим тарабарщину. Испорченным, опасным извращенцем. В моем детстве его образ источал всемогущество и силу, заставлявшую теряться, но также он был совершенно обычным, – в том смысле, в каком обычен воздух, которым дышишь. Он был нашей повседневностью, он был повсюду, а его неуравновешенный разум в одно мгновение мог изменить наши жизни.
